ПЕЛЕВИН И ПУСТОТА. Часть I
4 Сентября 2000

• Версия для печати

Писатель Виктор Пелевин настолько долго и умело мистифицировал публику, что среди его юных поклонников даже бытовало мнение, что реального Пелевина не существует, а романы под этим именем пишет чуть ли не компьютер. Известный московский журналист Алексей Беляков, автор самого полного жизнеописания Аллы Пугачевой, даже начал свой короткий биографический очерк о писателе следующим заявлением: «Прежде всего, надо условиться: Виктор Олегович Пелевин - вполне реальное существо, проживающее в Чертаново. Так что те, кому больно расставаться с образом виртуального автора «чумовых» романов, могут сразу переходить к чтению последнего из них».

Но буквально через строчку Беляков сам становится жертвой виртуальной мифологии: «Он родился в 1962 году и детство с юностью провел в подмосковном городе Долгопрудный, который был воспет группой «Дюна», а еще раньше прославился своим Физико-техническим институтом».

Приведенные выше биографические сведения действительно можно найти в Интернете. Но это блеф. В официальных, написанных рукой самого Пелевина автобиографиях в различные советские учреждения совсем другие сведения. Вот, например, автобиография, приложенная к заявлению о приеме в члены Союза журналистов СССР.

«Я, Пелевин Виктор Олегович, родился 22 ноября 1962 года в г. Москве. В 1979 году закончил среднюю школу №31. В 1979 году поступил в МЭИ, который закончил в 1985 году. В 1987 году поступил в очную аспирантуру МЭИ, где учился до 1989 года. В 1989 году поступил в Лит. институт им. Горького. С 1989 года работал штатным корреспондентом журнала «Face to Face» в течение года. С того же времени сотрудничал с различными газетами и журналами, выходящими в г. Москве. 1 декабря 1993 г.»

К заявлению приложен и список публикаций.

По правилам тех лет, Пелевин вступал в Союз журналистов через первичную организацию. А именно - через «первичку» журнала «Наука и религия», где до сих пор и хранятся его документы. По его словам, делал он это в надежде вступить в кооператив СЖ и «решить квартирный вопрос».

ЦИТАТЫ ИЗ КЛАССИКА

Я каждый день, когда в метро езжу, показываю себя миру.

Происходит, к сожалению, коммерциализация сознания, вот что ужасно. Это не ужасно, а смешно, если это проследить. Я сейчас пытаюсь написать на эту тему. Вообще, если ситуация будет развиваться так же, кончится тем, что Березовский приватизирует время, а Гусинский - пространство, и все кончится всеобщим коллапсом.

Я еще не настолько ошизел, чтобы иметь какое-то «отношение» к христианству. Это было бы слишком нескромно.

- А сами вы какое насекомое - мотылек?

- Я? Ой, не знаю. Я про это не думал. Я скорее богомол-агностик.

В русской литературе было очень много традиций, куда ни плюнь, обязательно какую-нибудь продолжишь.

По-моему, хэппи-энд - самое хорошее, что только может быть в литературе и в жизни. В принципе, у меня есть устойчивое стремление к хэппи-энду. Дело в том, что литература в большой степени программирует жизнь, во всяком случае, жизнь того, кто пишет. Я это много раз испытывал на себе... Иногда возникает желание написать роман про умного и доброго миллионера, который живет на Багамских островах.

Со мной недавно произошел удивительный случай. Я стоял около Олимпийского, а мимо меня шел бомж, который нес целый ящик гнилых овощей. Я посмотрел на него и понял, что он не несет никакой метафизической истины, а только гнилые овощи...

Для начала нужно выяснить, равнозначно ли измененное состояние моего состояния измененному состоянию вашего сознания.

Для человека, знакомого с препаратом, ясно, что нельзя употреблять ЛСД в процессе написания чего-либо. И вообще не очень понятно, кто кого употребляет - ты ЛСД или ЛСД тебя.

Большинство моих друзей, да и я сам, давно поняли, что самый сильный психоделик - это так называемый чистяк, то есть трезвый и достаточно дисциплинированный образ жизни. Тогда при некоторой подготовке снимается проблема непримиримого противоречия между трипом и социальной реальностью. Понимаешь, что есть только трип между прошлым и будущим, именно он называется жизнь. А что такое «астрал», я даже не знаю. Хорошее название для стирального порошка.

- Вам хочется получить Нобелевскую премию?

- А что, есть варианты?

Вся информация из российского Интернета.

СЕМЬЯ И ШКОЛА

Средняя английская спецшкола №31 находилась в самом центре Москвы, на улице Станиславского. Теперь в ней престижный лицей, а улице возвратили название Леонтьевский переулок. Школа была элитная. В нее ходили дети и внуки знаменитостей и больших начальников, проживавших в самом центре Москвы. На класс или два старше или младше учились Антон Табаков, Миша Ефремов, Саша Басов, Саша Мессерер, внучатый племянник Сталина Сережа Алиллуев, дочь Николая Сличенко, сыновья заместителя министра внутренних дел СССР Василия Трушина...

По словам художника Александра Мессерера, мама Вити Пелевина, Зинаида Ефремовна Семенова, служила в этой школе завучем и преподавала английский язык, которым почти каждый выпускник «свободно владел». Отец Пелевина, Олег Анатольевич, был преподавателем на военной кафедре в МВТУ им. Баумана.

Журналист Алексей Трушин часто после школы гулял с Пелевиным по бульварам: «Он очень трогательный был. На тонкой шее маленькая круглая голова, и он с детства ходил, как сейчас модно, коротко подстриженный. В каких-то шапочках дурацких и куртке «Аляска», тогда модной. Он придумывал истории. Если сказать, что это нагромождения вранья, то это неправда, просто нагромождения фантазии. Такая ахинея, но все это соединялось с реальной жизнью».

ВЫСШАЯ ШКОЛА

Летом 1979 года Пелевин поступил в Московский энергетический институт на факультет электрооборудования и автоматизации промышленности и транспорта. Закончил его с отличием в 1985 году и 3 апреля был «принят на должность инженера кафедры электрического транспорта».

В марте 1987 сдал экзамены в аспирантуру и стал трудиться над проектом электропривода городского троллейбуса с асинхронным двигателем. Но диссертацию не защитил.

Вместо этого летом 1988-го подал документы на заочное отделение Литературного института. Письменные и устные экзамены по русскому языку и литературе он сдал на «отлично», историю СССР (устно) - тоже на «5», а специальность и профессиональное собеседование - на «4». В результате Пелевин оказался в семинаре прозы довольно известного писателя- «почвенника» Михаила Лобанова.

В марте 1990-го Лобанов отмечает в характеристике студента второго курса заочного отделения: «В рассказах Виктора Пелевина - достоверность житейских наблюдений, иногда утрированных. В последнем рассказе - попытка «сюрреалистического» повествования (о том, как наступает смерть). Еще пока - авторские поиски, идущие скорее от отвлеченного «философствования», нежели от подлинности внутреннего, духовного опыта».

В личном деле Пелевина в Литинституте к этой характеристике подколота и объяснительная записка студента от 5 марта: «Я, Пелевин, задержал сдачу работы - в чем приношу свои глубокие и искренние извинения - в связи с острой служебной и творческой необходимостью. (Был занят по работе и готовил рукописи для печатания.)»

В этой ироничной «объясниловке» студент не лукавил. Он действительно «готовил рукописи» и даже публиковал их в журнале «Наука и религия». В декабрьском номере за 1989 год - рассказ «Колдун Игнат и люди»; а в январском, за следующий год, - большую статью «Гадание на рунах».

НАУКА И РЕЛИГИЯ

В журнал «Наука и религия» Пелевина привел в 1989 году довольно известный писатель-фантаст Эдуард Геворкян. Причем, как вспоминают в редакции, преодолевая свойственную литераторам ревность, сказал, что Пелевин далеко пойдет.

Пелевин приходил в редакцию очень часто и засиживался подолгу. Играл с Геворкяном в шахматы. В то время журнал «Наука и религия», как и вся страна, активно «перестраивался». Вместо статей по «научному атеизму» в нем все чаще и чаще стали появляться статьи на мистические темы: об антропософии, теософии, агни-йоге, герметизме, Блаватской, Кастанеде и Кришнамурти. Заведовала в журнале мистикой и эзотерикой кандидат философских наук Валентина Пазилова. Она привела в журнал известного в «метафизических кругах» колдуна и мага Виталия Ахрамовича.

Однажды в разговоре с Геворкяном, при котором присутствовал Пелевин, Пазилова произнесла это имя. Пелевин резко встрепенулся: «Как, и Виталий Павлович у вас?! Это же мой учитель!»

Маг и писатель Ахрамович был человеком странным, неорганизованным, много и часто выпивал.

«Виталий Павлович пил водку, - это было его исконное колдовское дело», - вспоминает Валентина Пазилова. С похмелья писал мистические тексты, книгу о магии Москвы. В октябре 1993-го три раза пешком прошел Садовое кольцо «с целью очистить пространство».

Выпивал с Ахрамовичем и Пелевин. Однажды, в состоянии сильного подпития, у Ахрамовича дома они прибили все его книги гвоздями к стенам. Целую библиотеку.

Как-то Ахрамович на половину своей небольшой зарплаты купил у водителя редакции ногу лосихи для того, чтобы с ней спать.

Пелевин «был в жутком восторге от этой лосиной ноги и от этого действа просто заходился», - вспоминает ответственный секретарь редакции Ольга Брушлинская.

На поминках Ахрамовича, который внезапно умер в октябре 1995-го, Пелевин, по словам Пазиловой, «орал как бешеный, надрывно, громким голосом: «Ви-и-т-а-л-и-и-й»!!!»