Униженные не доросли до гражданского общества
28 Января 2004

• Версия для печати

«Философский словарь» 1975 года (в редакции М. Розенталя) определял гражданское общество исключительно как «доктрину домарксистской философии» (с. 93). А будущий «демократ» и председатель Комитета конституционного надзора СССР С.С. Алексеев в своей книге «Социальная ценность права в советском обществе» (М., 1971) настаивал на том, что право «по самой своей природе не может быть выше государства», и называл правовое государство «лживой, фальшивой, научно несостоятельной буржуазной теорией» (с. 193).

Только сытый может быть гражданином

Понятие «гражданского общества» предполагает достаточно высокий уровень благосостояния населения.

В последние годы термин «гражданское общество» стал новой мантрой правительства РФ и российской элиты в целом, своего рода заклинанием в новоязе российских политиков. Заявления о необходимости «создания гражданского общества» или о его «дальнейшем развитии» почти неизбежно присутствуют в типичном наборе политических программ и партийных манифестов в преддверии любых выборов.

Термину «гражданское общество» грозит повторение судьбы другого слогана, широко звучавшего в конце 1980-х - начале 1990-х гг. - «правового государства». С «правовым государством» было покончено, и его объявили мифом.

Справка «Stringer»:

Термин «гражданское общество» достаточно часто встречается в нормативных актах РФ и ее субъектов. Он содержится более чем в сотне правовых актах и официальных документах, принятых в 1991-2003 гг. Среди них - не менее десяти президентских указов и двух распоряжений. Любопытно, что половина из этих указов была издана в марте-июне 1996 г. в ходе кампании по переизбранию Ельцина на второй строк. Уже по этой детали видно, насколько тема построения «гражданского общества» в России располагает для использования ее в лукавых и сугубо пиаровских целях, не имеющих ничего общего ни с «гражданским», ни с «обществом».

О необходимости дальнейшего развития «гражданского общества» в России (или о его усилении) говорилось в каждом ежегодном послании Президента РФ Федеральному Собранию последних лет и в таких документах, как Концепция внешней политики Российской Федерации, Доктрина информационной безопасности Российской Федерации (утверждена президентом 9 сентября 2000 г.) и пр.

Однако первое впечатление обманчиво. Похоже, что только один федеральный закон («Об образовании», № 3266-1 от 22 июля 1992 г.) содержит термин «гражданское общество». Примерно четверть всех официальных документов, упоминающих «гражданское общество», - это международные соглашения, участником которых является Россия, коммюнике и меморандумы (в том числе принятые ООН, ЮНЕСКО, ОБСЕ, Советом Европы и его Парламентской Ассамблеей). Эта цифра становится еще внушительнее, если к ней добавить документы, носящий частный характер и не имеющие значительного юридического значения (скажем, информационное сообщение Центрального банка РФ от 3 октября 1995 г., несколько приказов Министерства образования РФ, три постановления Генерального совета Федерации независимых профсоюзов России и т.п.)

Неограниченная власть... демократов

Нельзя не согласиться с наблюдением Александра Лукина (также в «Journal of Democracy», No.2, April 1999), согласно которому «ДемРоссия» и прочие радикальные «демократические активисты» в России рассматривают демократию «не как систему компромиссов между различными [общественными] группами и интересами,... но как неограниченную власть «демократов», заменяющую неограниченную власть коммунистов» (курсив мой. - А.Д.). (А.В. Лукин знает, о чем говорит; в 1990-93 гг. он сам входил в одну из таких «фанатических» фракций Моссовета.). Таким образом, движение «Демократическая Россия» (и его поскребыши в лице Союза правых сил, «Либеральной России» и пр.) полностью подпадают под вводимое М. Стивеном Фишем понятие «фанатические организации» и могут быть чем угодно, но только не «институтами» гражданского общества.

Несмотря на широкое использование термина «гражданское общество» в политической демагогии, реабилитация этой доктрины в российском обществе и науке сама по себе уже является значительным и несомненно положительным явлением.

Не только российские, но и западные ученые далеки от утверждения об абсолютной самоценности гражданского общества. Всe тот же М. Стивен Фиш однозначно положительно воспринимает отсутствие «сильного (vigorous) гражданского общества» в постсоветской России и считает, что данный факт создавал «преимущество» для гайдаровско-чубайсовской «шоковой терапии», так как отсутствие гражданского общества ослабляло «народное сопротивление... «экономической либерализации». Действительно, российские радикал-реформаторы и их западные менторы, в последние год-другой энергично пропагандирующие прелести развитого гражданского общества в России, не могут быть последовательны, искренни и логичны, поскольку слабость гражданского общества в начале 1990-х была одним из важных факторов, способствовавших разрушению страны и разграблению ее национального богатства этими же самыми «реформаторами».

Для того чтобы стать успешным, развитие гражданского общества в России должно сопровождаться укреплением российской государственности. По словам В. Путина (из его выступления на встрече с представителями неправительственных организаций 12 июня 2001 года), «великая Россия - это великое общество». Граждане России устали от ослабляющей (а подчас и подрывающей) институты государства деятельности радикальных группировок и организаций, появившихся на мутной волне социальных катаклизмов конца 1980-х - начала 1990-х годов. Организаций, кредо которых можно было бы выразить словами Осипа Мандельштама: «Мы живем, под собою не чуя страны». Наблюдение Ричарда Роуза 10-летней давности, согласно которому «при необходимости выбора большинство жителей Восточной Европы предпочли бы слабое и неэффективное правительство сильному правительству», имеет мало общего с господствующими в настоящее время настроениями в России. Одна из основных причин стабильного и гарантированного электорального успеха КПРФ заключается в том, что 42,1% еe сторонников (не только коммунистов!) голосуют за эту партию по причине еe «державнической» программы и деятельности, тогда как только 21,6 и 20 % избирателей «Яблока» и СПС (соответственно) считают важным, чтобы их партии работали на укрепление российской государственности.

Пожалуй, самое близкое российскому менталитету определение гражданского общества дал Вацлав Гавел: по его мнению, это есть «социальное пространство, благоприятствующее чувству солидарности между людьми и любви к своему сообществу». Современный ученый из Сибири Б. Могильницкий приходит к схожему выводу: «Гражданское общество - это общество граждан, обладающих не только определенным уровнем правосознания, но и чувством национальной гордости... любовью к своему Отечеству».

95% россиян свободе предпочтут порядок

Ситуация с развитием институтов гражданского общества в России может показаться достаточно благополучной. К настоящему времени число зарегистрированных общественных организаций в РФ достигло примерно 350 тысяч, включая более 70 тысяч некоммерческих организаций, напрямую или косвенно вовлеченных в благотворительную деятельность. Благотворительные организации объединяют более 2,5 миллионов граждан РФ, оказывающих поддержку 30 миллионам человек. Сообщается, что число регионов России, правительства которых заключили официальные соглашения о сотрудничестве с благотворительными общественными организациями, работающими с беспризорными или инвалидами, выросло с двенадцати в 1998 г. до сорока в 2001 г.

Однако, говоря о развитии гражданского общества в России, нельзя обойти вниманием весьма тревожный симптом. Согласно опросу общественного мнения, проведенному фондом «Общественное мнение» среди 1500 городских и сельских жителей в июне 2001 года, лишь 5 % граждан вовлечены в работу общественных организаций. 73% опрошенных заявили о своем полном нежелании участвовать в их работе. Недавний доклад ЮНИСЕФ «Дети и молодежь в переходном обществе» свидетельствует еще об одной характерной тенденции: в настоящее время молодые люди и подростки в странах бывшего СССР и Восточной и Средней Европы в меньшей степени вовлечены в работу общественных организаций (и даже спортивных обществ), чем в конце 1980-х годов, в позднесоциалистический период развития этих стран.

Средний россиянин заявляет о недоверии семи из десяти основных институтов современного общества. На противоположных полюсах находятся политические партии (7% доверия), суды и вооруженные силы (40% и 62% доверия). Только 14% населения страны считают Россию «демократическим» государством по сравнению с 54%, «в целом» несогласными с такой характеристикой. 60 % из нас не верят в то, что наши голоса на выборах способны что-либо изменить. Хотя только 2,8% из 1500 россиян, принявших участие в опросе РОМИР, согласны с тем, что в России должен быть установлен военный режим, всего 9,1% россиян (меньше, чем каждый десятый!) находят демократию «лучшей формой правления».

Авторы подготовленной в Институте законодательства и сравнительного правоведения при Правительстве РФ аналитической записки «Отношение населения к федеральным законам и органам государственной власти» пришли к выводу о том, что от 70 до 80% населения считают, что «законы в целом не работают». 28,2% государственных служащих признаются в том, в своей работе они вынуждены игнорировать или нарушать федеральное законодательство. 70% россиян заявляют о том, что они более часто вынуждены прибегать к внеправовым методам обеспечения своих прав и свобод, чем до начала правовой реформы в стране 15 лет назад. 56% населения (и 58,9% госслужащих) считают правительство и другие органы федеральной исполнительной власти наиболее коррумпированными. С конца 1989 года доверие населения к федеральной законодательной власти не просто сократилось, но рухнуло с 88% (в отношении Съезда народных депутатов и Верховного Совета СССР) до 4,3% (в отношении Государственной Думы). Лишь 3,7-3,9% наших соотечественников (включая 4,8-5,1% госслужащих) рассматривают ельцинское десятилетие как «необходимый этап в развитии» российского общества. Еще один опрос общественного мнения, проведенный в середине 2001 года ВЦИОМом, выявил схожие настроения: 75% россиян считают, что ельцинская эпоха принесла России больше зла и вреда, по сравнению с 15% не согласных с таким утверждением.

95,1% населения страны (в том числе 94,4% госслужащих) выступают за «решительное восстановление порядка в стране». Доля наших соотечественников, согласных с утверждением о том, что «восстановление порядка является наиболее важной потребностью в стране, даже если для этого потребуется нарушить некоторые демократические принципы и ограничить личные свободы», в последние годы неуклонно возрастает. К февралю 1998 г. она достигла 71 %, а к апрелю 2000-го - уже 81 %.

Приведенные выше статистические данные представляются особенно символичными в год 10-й годовщины принятия ельцинской Конституции, поскольку они камня на камне не оставляют от положения целого ряда ее статей, начиная с самой первой, декларирующей РФ «демократическим... правовым государством».

Борис Немцов, до последней недели сопредседатель Союза правых сил, прав в своем утверждении, что «в вымирающей стране невозможно удвоить ВВП» (МК, 1.08.2003). Но ведь то же самое можно сказать и о перспективах скорого построения в России «гражданского общества». Тем более по американскому образцу, к чему нас призывает всe та же партия СПС, справедливо охарактеризованная Виталием Третьяковым как «единственная политическая структура владельцев крупной собственности в России» (Комсомольская правда, 15.05.2003).

Гражданское общество не может быть образовано униженным и оскорбленным населением страны. Вместо того чтобы быть ввергнутыми в новый виток радикальных экономических «реформ» или бесплодных социальных экспериментов, нация и государство должны сосредоточиться на преодолении чудовищных последствий ельцинского «демократического» режима и остановить депопуляцию и деградацию России. В противном случае через несколько десятилетий нам грозит утрата и России и ее общества, о котором уже некому будет задумываться, насколько оно стало «гражданским».

Александр ДОМРИН