Два года назад Олега Кашина зверски избили. Следствие никого не нашло
7 Ноября 2012

• Версия для печати

Ну, не хочет ФСБ искать преступников. Не положено. Все понимают, что в таких случаях, когда не находят преступников, избивших журналиста, или убивших его, это значит: его били или убивали нужные государству люди. Олег Кашин дает интервью на эту тему

Со дня избиения Олега Кашина прошло два года. Тогда еще президент Дмитрий Медведев обещал, что преступники будут найдены, но этого так и не произошло. БГ поговорил с журналистом и его адвокатом Рамилем Ахметгалиевым о том, чем занималось следствие все это время и кого на данный момент можно считать главным подозреваемым

БГ: Кто занимается расследованием дела о покушении?

Олег Кашин: Следователь Вадим Адольфович Соцков, майор, и это уже третий следователь, которого мы знаем. Предыдущие два следователя — Сергей Голкин и Николай Ущаповский — были генералами, а еще, оказывается, были какие-то промежуточные следователи, которым передавали дело и которых мы не видели и не знаем их имен. Сейчас Соцков находится в стадии чтения дела — как когда-то прежний следователь, Николай Ущаповский. С Ущаповским я виделся, может быть, раза три: о его назначении я узнал из СМИ, сам взял его телефон у коллег из отдела преступности, сам позвонил и сам вызвался встретиться.

БГ: Как движется расследование?

Рамиль Ахметгалиев: Никаких новостей нет. Надо понимать, как работает Следственный комитет, — я сам бывший следователь прокуратуры и немного знаю это изнутри. Есть следователи, они расследуют дело, закрепляют доказательства, допрашивают, назначают экспертизы, отчасти руководят оперативным сопровождением. Есть другая часть, важная для каждого дела, в особенности, для нераскрытого, — оперативное сопровождение. По делу Кашина его проводит центральный аппарат ФСБ России, Служба по защите конституционного строя и борьбе с терроризмом.

Кашин: А до этого сопровождением занимался МУР, но он из дела куда-то исчез, и нам даже не объяснили, куда и почему.

Ахметгалиев: Когда совершается преступление, эффективность раскрытия и закрепление доказательств зависит от следователя. Например, место преступления должно осматриваться тщательно, и в случае Кашина все было сделано по правилам.

Кашин: Они действительно работали, и экспертизы были проведены гениальные: в деле есть судебно-ботаническая экспертиза, которая показывает, откуда взялись цветы, которые держал в руках один из нападавших на меня людей. Они — из Голландии. То есть качество работы производит впечатление, но не факт, что следователи чего-то достигли.

Ахметгалиев: В первый год следователи работали хорошо, но ситуация изменилась в октябре прошлого года.

Кашин: Когда следователя Голкина сменил следователь Ущаповский. Может, я романтизирую это дело, но была рокировка Путина с Медведевым, а через две недели после этого события неожиданно сменился следователь. Очевидно, Голкин и сам этого не ожидал. Тут есть еще вот какой момент: изначально к делу был привязан Дмитрий Медведев, и смену следователей я воспринимаю как полную ревизию всего его наследия — вместе с часовыми поясами дело Кашина убрали в долгий ящик, потому что оно уже не актуально. Мне очень понятна цепочка: когда меня, избитого, из двора забирала скорая, моя соседка, Елена Погребижская, написала пост в ЖЖ. Журналист Олеся Герасименко, моя приятельница, прочла этот пост и написала редактору «Коммерсанта», Михаилу Михайлину, СМС: «С Кашиным случилось несчастье». Михайлин об этом ничего не знал, поскольку отдыхал на Кипре. Он тут же позвонил пресс-секретарю Медведева, Наталье Тимаковой, с которой раньше работал. И уже на следующий день, в полдень, Медведев сделал заявление, в котором утверждал, что «люди, совершившие нападение на Кашина, будут найдены».

«Допрашивали всех, включая Тину Канделаки и бывшего генерального директора Yota — вроде он рассказывал им о Yota нового поколения»

БГ: Кроме гениальной садово-ботанической экспертизы, что еще было сделано?

Кашин: Было проведено детальное исследование одежды, в которой я был в день нападения. Искали частицы металла, и в НИИ криминологии ФСБ таких частиц не нашли. Была проведена экспертиза окурка, который нашли на месте преступления — это был мой окурок, обнаружили мою ДНК. Исследовали найденную во дворе бутылку пива, и тоже — безрезультатно. По экспертизам сделали все, что только можно, мне даже проводили активацию памяти.

БГ: Что это?

Кашин: Насколько я понимаю, у этой процедуры нет процессуального статуса, поэтому протокол оформлялся так, будто я что-то вспомнил и хотел свои воспоминания закрепить. Сам процесс похож на гипноз: у тебя пытаются выяснить, вдруг ты что-то знал, но забыл. Но я ничего не вспомнил, кроме УАЗа, стоявшего в тот вечер в моем дворе. Впрочем, он все время там стоит. Насколько я понимаю, какая-то аберрация памяти у меня была: до того как я посмотрел видео с камер наблюдения, снятое в момент моего избиения, я был уверен, что один из нападавших сначала бросил букет, а уже потом ударил меня. На видео видно, что сначала он ударяет меня, а затем уже бросает букет. Я четко помню, что в тот вечер подошел к калитке возле дома, кодовый замок набрать не успел. У калитки, спиной ко мне, стоял парень с букетом. Я подумал, что он пришел в гости к девушке и не может войти. Время — полпервого ночи. До этого я был в гостях у фотографа Максима Авдеева, потом выпил кофе со знакомой студенткой журфака в Камергерском переулке, после этого мы с ней зашли в магазин «Евросеть» на Тверской, и я купил телефон для своего отца. Затем я поймал машину, поехал домой, на Пятницкую. Остановился в пятидесяти метрах от дома, зашел в магазин «Июльское утро» — в него я теперь, из суеверных соображений, больше не захожу, — купил сигарет и пошел к калитке. Дальше — калитка, молодой человек с цветами, удар.

БГ: Удар какой силы?

Кашин: Для сравнения могу сказать, что мне доводилось получать удар в зубы, и я никогда от этого не падал. Тот удар в лицо был гораздо сильнее стандартного, потому что я сразу упал. Потом меня били арматурой, и за полторы минуты мне нанесли 56 ударов, сломав челюсть и оторвав мизинец. Когда я смотрел видео, больше всего меня поразил один пронзительный момент: у одного из нападавших вылетает из рук арматура, я уже лежу полумертвый — бросай меня, уходи. А он подбирает арматуру и продолжает меня бить.

БГ: Кого допрашивали в связи с покушением?

Кашин: Допросили всех, кого только можно. У меня изъяли телефоны и компьютеры, и по адресной книге моего телефона следователи допрашивали всех, включая Тину Канделаки и бывшего генерального директора Yota — вроде он рассказывал им о Yota нового поколения. Опрашивали людей, которых я видел один, ну может быть, два раза в жизни. Был один комичный момент: мой приятель, человек максимально далекий от журналистики и политики, забыл у меня в гостях свой телефон. Его тоже изъяли и уже по его адресной книге опросили всех знакомых.

Ахметгалиев: В общем, все, что можно сделать следственным путем — опросить, допросить, исследовать, — было сделало. Претензий к следствию по большому счету нет.

БГ: А к кому есть претензии?

Ахметгалиев: К ФСБ, к оперативному сопровождению. Если эти ребята, как показывает недавний случай с Леонидом Развозжаевым, могут взять человека и привезти его из одной страны в другую, то очертить круг подозреваемых в покушении на убийство для них труда не составляет. У ФСБ — самое лучшее оперативное сопровождение в России, на очень высоком профессиональном уровне, пальчики оближешь. Все что хочешь — и прослушка, и наружка, они все могут. Но они проверили только бытовую версию.

БГ: Вы имеете в виду версию, что Олега заказал какой-то разгневанный мужчина, у которого он жену увел?

Кашин: По этому поводу я слышал разные имена и фамилии. Девушке, с которой я пил кофе накануне нападения, Насте Качаловой, мы с ней виделись всего два раза в жизни, фантастически не повезло, поскольку ее зверски таскали и в МУР, и в СК, допрашивали по многу часов, вызывали по ночам. Я слышал от общих знакомых, что на этой почве ее даже клали в больницу. Мало того, у меня в телефоне была папка для важных СМС, в которую я складывал, помимо прочего, сообщения из серии «Я тебя люблю» или «Я тебя больше не люблю» от каких-то женщин. Их всех тоже допросили и, может, еще будут допрашивать, но я ни у кого жен не уводил, никаких поводов для конфликта ни с мужской, ни с женской стороны не подавал.

Ахметгалиев: Вторая версия — корыстная, но бизнеса у Олега не было.

«Прощаясь со мной, мой первый следователь Голкин в письме порекомендовал мне еще раз рассказать своему сменщику про прокремлевские движения, «а то вдруг потеряются». И добавил смайлик»

Кашин: Кстати, Рамиль. Я тебе не рассказывал, но ты, видимо, говорил следователю, что человек я небогатый, бизнеса у меня нет. Следователь Соцков на это обиделся, поскольку зарплата у него маленькая. Он мне долго говорил: «Вот Рамиль считает, что вы — бедный, а это не так. Вы хорошо одеваетесь, квартиру в центре снимаете, на такси ездите. Нет, версию о корыстном мотиве со счетов сбрасывать нельзя!» А потом он осекся и сказал: «Вы только не подумайте, что следователь хочет денег». Но эта версия опровергается тем, что деньги, которые у меня были при себе в момент нападения, никто из кошелька не вытащил. И телефон, новый айфон, никто у меня не взял.

БГ: И это меня, если честно, поразило: если логически мыслить, то им было бы гораздо удобнее обчистить вам карманы и превратить все в банальное ограбление.

Ахметгалиев: Это как раз подчеркивает то, что они не хотели делать вид, что это ограбление. Они были уверены в собственной безнаказанности. Судите сами: иначе бы один из них не поднял монтировку и не продолжил бы избивать полумертвого Олега. Есть еще один момент. Если бы Олега хотели убить, то подошли бы, пырнули ножом, и все. Цель была другая — избить его с особой жестокостью, нагло и демонстративно.

Кашин: Осталась одна версия, журналистстко-блогерская. Рынок маленький, все про всех все знают и понимают. Я никогда не был особенным расследователем — скорее, как сказала Юля Таратута на «Дожде», «Кашин был человеком высказывания». Какой-то набор высказываний, обижавший людей, у меня был, но я до сих пор считаю, что нет какой-то страшной правды в России, которая может отправить министра в отставку. Зато чиновники могут обижаться: известен пример Рамзана Кадырова, совершенно замечательный. В журнале «Власть» было напечатано его интервью, совершенно дежурное, обо всем на свете. При нем была фотография Кадырова, сделанная в Москве, в номере гостиницы «Золотое кольцо». В кадр попала тумбочка, на которой лежала упаковка слабительного. Разразился гигантский скандал, который разруливали с помощью духовных авторитетов чеченского народа.

Не секрет, что я долгое время был прокремлевским автором, и кто-то мог подумать: «Вот, он был с нами, а теперь — против нас. Значит, предатель». И с 2008 года я постоянно высказывался против Якеменко, движения «Наши», называя его «полусектой-полубандой». Поэтому, когда меня в больнице Леонид Парфенов спросил о возможных заказчиках моего избиения, я первым делом назвал «Росмолодежь», потом губернатора Турчака, которого назвал «сраным» у себя в блогах, и мэра Химок Стрельченко, поскольку много писал про Химкинский лес. Не секрет, что журналисты, писавшие про Химкинский лес, были избиты — и Бекетов, и Фетисов. Причем на Фетисова напали за два дня до меня, и травмы у него схожие.

БГ: Насколько я понимаю, вы составили фотороботы людей, избивших вас.

Кашин: Два фоторобота нарисовал художник с Арбата, Иван, которого менты привели ко мне в больницу, и он сделал настоящие портреты. Насколько мне известно, по одному из фотороботов был найден человек, который отбывал заключение за наркотики, его проверили на полиграфе, и он дал сбой. Тем не менее нам сказали, что он не имеет никакого отношения к моему делу.

Ахметгалиев: Мы не понимаем, что происходит, и изъявили желание лично пообщаться с операми из ФСБ. Пока — ни ответа ни привета.

БГ: Почему вы уверены в том, что виноват не «сраный Турчак»?

Кашин: Его допрашивали, ездили в Псков. Понятно, что такой допрос недорого стоит: «Ты бил?» — «Нет, не я». — «Ну хорошо, распишись в протоколе». Но по крайней мере его допросили, и известно, что он звонил Суркову, плакал, трясся и клялся, что к избиению он не имеет никакого отношения.

Ахметгалиев: Опять же, Турчак угрожал Олегу в блоге, а если говорить о людях, решивших избавиться от Олега, то вряд ли они заявляли об этом открыто. Едва ли Вася сказал: «Хочу, чтобы Кашина не было». Просто кто-то решил сделать Васе приятное.

БГ: Вася — это Якеменко? Вы склоняетесь к этой версии?

Кашин: Скорее всего, да. Если «Молодая гвардия» всегда была сборищем карьеристов-единороссов, которые улицей не занимались, то «Наши» — совсем другое дело, они всегда общались с футбольными фанатами «Спартака». И вот еще что: поскольку все мои предположения, высказанные в прессе, крутились вокруг прокремлевской молодежи, которую курировал Сурков, я думаю, ему тоже было интересно узнать, кто виноват. Какое-то подобие расследования между собой они провели и что-то установили. И я слышал — не знаю, может, это сознательный вброс, — что одна из причин отставки Васи была в том, что в Кремле сложился консенсус в пользу того, что он виноват. И сейчас я уже могу сказать еще одно: прощаясь со мной, мой первый следователь Голкин в письме порекомендовал мне еще раз рассказать своему сменщику про прокремлевские движения, «а то вдруг потеряются». И добавил смайлик.

Ахметгалиев: Очертить круг подозреваемых, принадлежащих к молодежным провластным движениям, было более чем возможным. Мы просто пришли к выводу, что очерчивать этот круг никому не хотелось.

Еще в августе мы отнесли эту фотографию тогдашнему следователю — Николаю Ущаповскому. Операм эту информацию отдали, и ни ответа ни привета. Общая формулировка: «Отрабатываем». Что, как, где — непонятно. А если бы хотели — сделали.

«Я точно знаю, что допрашивали Кристину Потупчик. Про допрос Якеменко мне ничего не известно»

БГ: Почему, как вы думаете, Василий Якеменко затаил на вас личную обиду?

Кашин: Он неоднократно говорил, что я был членом «Идущих вместе», то есть, когда-то был с ними. Это не совсем так: наша редакция в Калининграде арендовала второй этаж некого офисного здания, а на первом было местное отделение «Идущих вместе». Ради шутки я посетил одно их собрание, мне выдали майку. Потом выяснилось, что на этом собрании был Якеменко, что не дает ему никаких оснований считать меня его давним и преданным соратником. Насколько я представляю себе их структуру, в ней очень важно создание образа некого персонифицированного врага, на которого можно натравливать молодых активистов, чтобы поддерживать их в тонусе. В какой-то момент таким врагом был я, и об этом мне говорили многие знакомые в 2008–2010 годах, еще до нападения.

БГ: А Василия Якеменко допрашивали?

Кашин: Я точно знаю, что допрашивали Кристину Потупчик. Про допрос Якеменко мне ничего не известно. Мало того, на каком-то этапе я спросил следователя Голкина, почему так получается, и тот сказал: «Мы должны прийти к нему с чем-то, чтобы Якеменко не мог отвертеться». Этот разговор состоялся в 2011 году, больше новостей по этому поводу не было, а потом и следователь сменился. Кстати, после смены следователя опера пригласили меня на встречу и сказали, что назначение нового следователя означает только одно: дело собираются сливать, и у меня есть ровно два месяца, пока Медведев не ушел в отставку, для того чтобы что-то сделать. Они — дословно — рекомендовали мне поднимать шум в прессе.

БГ: Медведев дважды обещал, что преступление будет раскрыто.

Кашин: Трижды, если быть точным. В первый раз на следующий день после моего нападения, во второй — на нашей встрече в Израиле, и в третий — в МГУ, на встрече с молодежью. Возможности задать ему вопрос лично о том, что, собственно, происходит с моим делом, у меня не было. Более того, когда была волна встреч Медведева со своими сторонниками после рокировки, я просил своих друзей, входивших в число этих сторонников, задать о вопрос о расследовании. И в начале встреч сотрудники охраны просили моих друзей: «Любой вопрос, кроме вопроса о Кашине».

БГ: Можно ли сказать, что пока Дмитрий Медведев был президентом, какая-то динамика раскрытия намечалась?

Кашин: Ровно об этом я и хотел сказать. Пока был Медведев, что-то делалось. Он ушел — и все закончилось. Может быть, я себе льщу, но я вижу между этими событиями очевидную связь.

Ахметгалиев: А главное, для раскрытия есть все ресурсы — собрать сто следователей по «Болотке» они могут, а провести нормальное оперативное сопровождение — никак. У меня сложилось ощущение, что в этом конкретном случае они вообще не хотят работать.

Кашин: Вот представьте себе: ищут клад, копают траншею новомодным экскаватором, проводят почвоведческие экспертизы, и все круто и очень дорого, но вот клад почему-то так и не нашли.

Оригинал материала: bg.ru