Веселые исландские ребята
8 Сентября 2014

• Версия для печати

Результат парламентских выборов шокировал. Рейкьявик находился в глубокой депрессии. Банковский кризис 2008 года поставил на грань банкротства всех и вся — государство, город, компании и жителей. А партия анархо-сюрреалистов, провозгласивших себя Лучшей партией, состояла почти полностью из рок-музыкантов и бывших панков. Ни один из них никогда не состоял в политических организациях. Их девиз по преодолению кризиса звучал так: «Больше панка, меньше ада!»

Какая муха укусила консервативных жителей Рейкьявика? В любом случае они продемонстрировали отвагу и 27 мая 2010 года совершили то, о чем избиратели в других уголках планеты только мечтают — лишили политиков власти и передали ее дилетантам.

Так и начался самый уникальный политический эксперимент за всю историю. Всех интересовал вопрос, как же будут править неполитики... Как панки? Как анархисты? В самый разгар кризиса?

обещания Лучшей партии. Она пообещала:

• ввести бесплатные полотенца во всех бассейнах;

• поселить в местном зоопарке белого медведя;

• ввезти в страну евреев, «чтобы в Исландию наконец приехал хоть кто-то, кто что-то смыслит в экономике»;

• парламент без наркотиков к 2020 году;

• ничего не делать: «Мы трудились всю жизнь и хотим четыре года отдыхать на хорошей зарплате»;

• построить парк Диснейленд с бесплатным входом для безработных, чтобы те «могли фотографироваться с Гуфи»;

• больше близости к сельскому населению: «Каждый исландский фермер получит право бесплатно поселить у себя в гостиничном номере овцу»;

• бесплатный проезд на автобусе — с оговоркой: «Мы можем пообещать больше всех других партий, потому что мы нарушим каждое свое обещание»

В юности Гнарру ничто не сулило счастья или успеха. Он был поздним ребенком озлобленной на жизнь парочки. Его отец-полицейский был убежденным сталинистом, выписывал «Правду», а на стене красовался портрет действующего вождя СССР — пускай и на стене кладовки, так как мать Гнарра оставалась стойким консерватором.В школе Гнарр катастрофически не успевал, и врачи объявили его умственно отсталым. Писать он выучился в 14 лет, а последовательность месяцев в году освоил лишь к 16 годам — уже после двух попыток суицида и нескольких побегов из детдомов для трудных подростков.

Лучшая партия сделала все не по-человечески. Она не собирала пожертвования, не просила денег, даже плакаты не напечатала. А вместо того чтобы спорить с другими кандидатами во время теледебатов, Гнарр травил анекдоты. Профессиональные политики только посмеивались.

Им стало совсем не до смеха, когда по результатам следующего опроса Лучшая партия внезапно набрала 10% голосов. Тон их моментально сменился. Гнарра стали обвинять, что тот не понимает всей серьезности экономической ситуации и не воспринимает всерьез электорат. Перестали потешаться и СМИ. В одном телеинтервью Гнарра разгромили в пух и прах. На вопрос ведущего, что же он думает делать с недостроенным аэропортом, Гнарр просто ответил: «Понятия не имею». Он покинул студию униженным, в полной уверенности, что выставил себя круглым дураком. Каково же было его удивление, когда простые люди стали поздравлять его: «Наконец-то нашелся хоть один честный политик, кто это признал!» И в следующем опросе Лучшая партия получила уже 20%.

Лучшая партия была лишь идеей. Но она выросла, и мне пришлось идти следом за ней вопреки собственным интересам. Она стала больше меня самого. Я стал персонажем в собственной пьесе. Моя личная свобода закончилась — я был словно пойман в клетке. Но мне было любопытно».

Во время финальных дебатов Гнарр вышел к пюпитру и заявил: «Мы из Лучшей партии и всегда говорили, что будем продолжать до тех пор, пока нам весело. Но сейчас все стало слишком серьезно. Поэтому я снимаю свою кандидатуру на должность мэра, а Лучшую партию — с выборов». Воцарилась мертвая тишина. Публика замерла, политики начали переглядываться. И Гнарр произнес: «Шуутка!»

стало известно, что непосредственно перед крахом банкиры выписали сами себе гигантские беспроцентные кредиты. И Исландия, которая не ведала ни гражданских войн, ни революций (вся кровожадность исландцев исчерпывается сагами и эпосом), внезапно познала массовые протесты, демонстрации, камни, пламя, слезоточивый газ.

Начались заседания, заседания, заседания, — вспоминает Гнарр, — а ведь причина-то простая была: концерн занимался не тем, чем должен. Он должен поставлять электричество и воду, и мы решили избавиться от всего остального».

Первым делом Лучшая партия отказалась от полагавшихся ей мест в совете директоров и пригласила на них настоящих экспертов. Потом уволила генерального директора. За ним еще 200 человек. Упразднила головной офис в гигантском, мрачном и супердорогом офисном центре, напоминающем «Звезду смерти». А заодно повысила цены на электроэнергию.

«Проблема в том, что на выборы ходит в основном обеспеченная элита, — объясняет Гнарр. — И вся политика делается для нее. Когда мы уменьшали концерн и повышали цены, на нас сильно давили. Предупреждали, что все это нам аукнется на следующих выборах. И в этом у нас, людей, которые вообще не хотели заниматься политикой, было преимущество. Я обожал спрашивать в ответ: «На каких еще следующих выборах?»

«Один год, — произносит Бьёрн Блёндаль, человек в костюме банкира с Дикого Запада (сапоги, усы, костюм) и правая рука Гнарра, отвечающий за плохие новости и получивший за это партийную кличку Князь Тьмы. — Тебе нужен один год, чтобы вообще въехать в политику. Зато когда ты сверстал первый бюджет, ты, считай, освоил еще одну профессию».

бюджет стал самым крепким орешком и камнем преткновения, так как все сэкономленные средства нужно было распределить с максимальной эффективностью. «Больше всего меня поразило, как работает политическая идеология, — вспоминает Гнарр. — Когда мы просчитывали бюджет, стало ясно: без увеличения налогов ничего не получится. Ни у кого. Но нас сразу же причислили к левым. Правые неистовствовали. А ведь мы всего лишь делали то, что нужно было сделать».

Одной из целей Лучшей партии стала смена политической культуры. Политикам не хватало искренности. «Сначала я думал, что люди, которые орут на меня в парламенте, искренне негодуют, — рассказывает Гнарр. — Но это не так. Как только выключают камеру, эти же люди готовы пойти и пропустить с тобой кружку пива». Оттар Проппе: «Существуют два языка. Один для политической сцены, другой для ее закулисья. Музыкальная группа не просуществовала бы в таких условиях и месяца — потому что настоящий панк-рокер всегда искренний! А политик — нет».

«Да, это действительно немного непоследовательно», — комментировал журналист Карл Блёндаль, замглавного редактора ежедневной консервативной газеты «Моргунбладид»: «Они считают политику спектаклем, а сами шокированы от спектакля в политике».

Результат четырехлетнего правления анархистов весьма неожиданный: панки умудрились полностью реструктурировать финансы. Прибавим к этому несколько очень удачных речей, десятки километров новых велодорожек, реорганизацию школ (на которую больше никто не жалуется), программы поддержки малого искусства и расслабленный, цветущий город, где туризм растет на 20% в год (и про что злые языки опять говорят, что это очередной пузырь).

По опросам прошлого октября она достигла рекордные 38% голосов. После этого Йон Гнарр объявил о своем уходе. И роспуске Лучшей партии. Он пояснил это так: «Я комик, а не политик».

«Вопрос, которым я задавался всю жизнь: как трахнуть систему? — прокомментировал отставку Гнарра Эйнар Орн. — И ответ на этот вопрос: мы покажем, что неполитики справятся с этой работой. Но уйти со сцены при обеспеченной победе на грядущих выборах — вот это действительно отыметь систему по полной!»

Блёндаль был главным кандидатом «Светлого будущего» на выборах в Рейкьявике на позапрошлых выходных. Он и Дагур Эггертсон бились за место мэра. Победил Дагур, так как без Гнарра «Светлое будущее» лишилась больше половины голосов и получила всего 15%. У партии консерваторов, десятилетиями правившей городом, не было никаких шансов.

http://style.rbc.ru/person/2014/07/15/18861/