Ходорковский как был дурак, так и остался
16 Апреля 2015

• Версия для печати

В ночь на 14 апреля (в 2:30 по московскому времени) Михаил Ходорковский прочел в Стэнфордском университете Калифорнии лекцию «Россия: назад в будущее».

Встреча прошла под эгидой университетского Центра демократии, развития и верховенства закона.

Лекция «Россия: назад в будущее»

Дамы и господа, преподаватели и студенты Стэнфорда,

Для меня особая честь выступать в Пало-Альто, поскольку люди здесь ежедневно создают будущее. Я не сомневаюсь, что и моя страна в скором времени перестанет жить прошлым и начнет двигаться к благополучию и процветанию.

Несколько слов о себе.

В западной прессе меня обычно называют нефтяным магнатом, и все потому что на момент ареста в 2003 году я руководил ЮКОСом. Это была самая эффективная и прозрачная нефтяная компания в России. Наша капитализация составляла $35 млрд, и мы планировали слияние с Chevron Texaco. Мы планировали создать крупнейшую нефтяную компанию в мире.

Однако ЮКОС был далеко не первым и не единственным моим бизнесом. Свой первый проект, который бы сейчас здесь назвали «стартапом», я начал в далеком 1987 году. Назывался он тогда по-советски страшно: Центр межотраслевых научно-технических программ.

Вы будете еще больше смеяться, но наш бизнес чем-то напоминал то, что в начале делал Майкл Делл. Мы покупали комплектующие, собирали из них компьютеры, устанавливали операционную систему, учили «дружить» с принтером, и продавали советским предприятиям, чьи директора хотели иметь у себя в кабинете модную игрушку.

В начале каждый доллар, вложенный в компьютер, давал 7-10 долларов прибыли.

Это был неплохой бизнес, но было ясно, что в скором времени на рынок придут серьезные игроки, и такая прибыль скоро закончится. Так и случилось, поэтому через год на заработанные деньги мы открыли коммерческий банк.

Всего мы с моими партнерами создали четыре бизнеса, которые перешагнули миллиардную отметку. Из наших компаний выросло восемь миллиардеров и десятки миллионеров. Некоторые из них, насколько мне известно, преуспели впоследствии в мировом интернет-бизнесе и даже обосновались совсем недалеко от того места, где мы сейчас собрались.

Мы создавали компании в самых разных отраслях. «Сибирская интернет-компания» была одним из крупнейших системных интеграторов России. «Газета.ру» стала одним из первых интернет-изданий и до сегодняшнего дня остается одним из самых читаемых российских СМИ (конечно, нам уже не принадлежащих).

В 1999 году мы начали финансировать некоммерческие проекты в области образования и занимались преодолением того, что можно назвать цифровым неравенством. Так появились «Открытая Россия» и «Федерация интернет-образования». Наши курсы профессиональной переподготовки прошли 50 тысяч российских учителей. Смешной нюанс — эта программа получила президентскую грамоту — через месяц после того, как меня посадили в тюрьму. Мы помогали проводить интернет в школы. Мы мечтали, чтобы каждый российский школьник, даже в самом отдаленном регионе, мог получить доступ к мировому хранилищу информации.

Но затем, как вы знаете, эти мои планы были прерваны на 10 лет.

Когда я выходил на свободу, я хотел увидеть другую страну. От будущего ожидаешь не только технологического прогресса, но и социального. Хочется видеть не только айпады, айфоны и социальные сети, но и как эти технологии делают людей более свободными.

К сожалению, когда я вышел из тюрьмы, впечатление было совсем другим. Оно чем-то напоминало то, что чувствовал главный герой трилогии «Назад в будущее», когда попал в альтернативный Хилл-Вэлли 1985 года. Россией 2015 года единолично правит типичный Биф Таннен, окруженный группой клептократов. А жители — только уже не города, а большой страны — понимающие, что на самом деле происходит, не в силах что-либо противопоставить массированной пропаганде, полиции и криминалу, причем полиции, которая часто не отличается от криминала.

Россия могла бы стать совсем другой, если бы не свернула с траектории, по которой начала двигаться в последнее десятилетие прошлого века. Наша страна могла бы продолжать идти в сторону открытого общества, политической конкуренции, и реальной борьбы с коррупцией. К сожалению, все пошло по-другому.

1990-е годы были действительно очень тяжелыми. Сейчас эти годы ругают, пугают их возвращением. Хотя на самом деле, при том, что годы действительно были тяжелыми, но именно в этот период экономика России была перестроена и начала свой бурный рост. В конце 1990-х — начале 2000-х наш ВВП на душу населения рос в среднем на 7% в год, а численность среднего класса достигла 30% населения.

Часть населения связала это с личностью Путина. Это легко понять — независимое телевидение было уничтожено, а государственное телевидение представляло из Путина супергероя. Создавалось впечатление, что деньги потекли в страну исключительно благодаря его личным усилиям. Это, нас самом деле, довольно трагический факт, потому что Путин воспользовался кредитом доверия, заработанным совершенно другими людьми, и он воспользовался им, чтобы двигать страну не в том же направлении, а в противоположном.

Есть и другой взгляд. Многие противники режима считают, что рост был вызван исключительно ценами на нефть. Это тоже ошибка.

Роль нефтегазового сектора велика, но она явно недостаточна, чтобы считать Россию типичным petrostate. В той же Саудовской Аравии нефтегазовый экспорт составляет 50% ВВП. В России — лишь 10% от ВВП, посчитанного по паритету покупательной способности. Все остальные ценности создают граждане, работающие в других отраслях российской промышленности.

Экономический бум 2000-х, которым Россия лишь отчасти обязана росту нефтяных цен, был бы невозможен без реформ 1990-х, без нового класса предпринимателей, которые создавали с нуля целые индустрии: ритейл, банки, автопром, телекомунникации, медиа. Российские интернет-компании стали крупнейшими в Европе. Россия удвоила производство нефти в начале 2000-х, стала экспортировать пшеницу, хотя еще недавно до этого Россия импортировала зерно из США и Канады.

Сегодня Путин все еще на месте, как и нефтяные доходы, а экономического роста уже нет. Наоборот, начался спад.

Смотрите, в 2004-2008 годах Россия получала в среднем $306 млрд экспортных доходов. А в 2010-2014 годах — $490 млрд. При этом темпы экономического роста упали почти в три раза — с 7% до 2,5%. В 2014 году был даже экономический спад, хотя экспортные доходы остались на том же уровне — $490 млрд за год. Это, между прочим, огромная цифра — на $15 млрд. больше, чем Россия получила совокупно за все шесть лет правления предыдущего президента Ельцина.

Почему же экспортные доходы перестали превращаться в экономический рост? Это неизбежный результат уничтожения свободы и ликвидации нормальных демократических институтов.

Власть учила, специально учила общество ненавидеть независимый от государства бизнес. Но до 2011 года создавалось ощущение, что все это временно. В 2010-2011-м стало понятно, что Путин никуда не собирается уходить. Что в России не будет политической конкуренции, что не будет независимых судов. Что никто не хочет признавать заслуг предпринимателей в улучшении жизни граждан России.

Не получив уважения и признания, лишившись надежд на понятные и прозрачные правила игры, предприниматели начали покидать Россию. В интервале 2003-2008 годов отток капитала составил всего $10 млрд. В 2010-2014 — уже $383 млрд. Рост почти в 40 раз больше! Бизнес побежал из России. А вместе с ним бежит и предпринимательский дух, конкуренция, и уважение к потребителю. В 2015 году Россию ожидает падение ВВП. Даже лояльные Кремлю экономисты утверждают, что Россию ждут 10 лет без роста.

А это означает, что граждане России не увидят хороших дорог, университетов, больниц и поликлиник.

Россия платит за потерю свободы, за разрушение демократических институтов жизням солдат и добровольцев, погибающих на Украине. В чем причина войны?

Путин понял, что созданный им государственный капитализм больше не способен обеспечить рост. Государства такого типа, как то, которое он создал, всегда создавались только для войны. И чтобы оправдать существование нынешней системы, эту войну пришлось начать.

Ну, а кроме того, внутренний враг в лице независимого бизнеса был уничтожен. Для мобилизации масс вокруг клептократии потребовался враг внешний.

Россия, которой мы мечтаем ее видеть, — совсем другая. Это страна чистых улиц, успешных, улыбающихся, уверенных в себе людей, у которых есть любимое дело и которым не приходится ежедневно бороться за существование.

Страна, где если ты соблюдаешь закон, то можешь никого не бояться — ни судью, ни губернатора, ни президента. Ни даже президента Чечни.

Мы мечтаем о стране, где любой гражданин, соблюдающий закон, будет чувствовать себя намного увереннее, чем президент, нарушающий закон.

Страна должна быть с независимым судом и влиятельным парламентом, где граждане сами определяют будущее на честных выборах. Где реальная власть не в Москве, а в каждом муниципалитете.

Где государство вынуждено уважать права людей и международные обязательств, а не заниматься разбоем за пределами страны и покрывать преступников внутри.

Мы хотим видеть Россию страной, из которой не бежит капитал, не бегут талантливые люди, а напротив, привлекающая предприимчивых людей со всего мира. Где единственный критерий в бизнесе — насколько ты хорош в своем деле. Если ты талантлив и трудолюбив, то обязательно добьешься успеха, независимо от того, насколько близка твоя дружба с президентом.

В России это очевидно не многим — что хорошие школы, больницы, дороги появятся только тогда, когда каждый человек, наделенный властью и деньгами, будет знать, что если он не сделает свою работу хорошо, его место займет кто-то другой. Избиратели выберут другого кандидата, а потребители — другого производителя. Политическая и экономическая конкуренция — многие страны научились использовать ее на благо общества. Россия в этом смысле ничем не отличается. Наша страна развивалась и богатела благодаря конкуренции 1990-2000-х, и беднеет теперь, когда конкуренция уничтожена.

Политическая конкуренция — единственный шанс развернуть государство лицом к людям. Это очень трудно объяснить у нас в России. Только если за власть будут соперничать несколько приблизительно равных сил, каждый голос будет важен, потому что сможет склонить часу весов в пользу одной или другой.

При этом, если ты проиграл конкуренцию, поражение не будет слишком тяжелым — даже в этом случае государство и общество гарантируют тебе достойную жизнь.

Собственно говоря, в этом заключается наша программа.

Кроме программы нужны люди, верящие в ее реализацию и готовые действовать, десятки тысяч людей, те, кому сейчас нет 40. Именно им строить то, что сейчас разрушено.

В России есть множество людей, разделяющих это видение. Это как минимум те 16% общества, которые даже во время постимперской истерики осмеливались говорить об аннексии Крыма как о непродуманном, нерациональном шаге, о нарушении международного права, которое привело к международной изоляции и падению уровня жизни.

Это 30% общества, которые выступают за современный, демократический путь развития страны, за разделение властей, за их регулярную сменяемость, против самоизоляции и за открытую Россию.

Важно, чтобы и программу, и людей, готовых к ее реализации, знали наши сограждане, и верили в то, что эти люди могут изменить их жизнь к лучшему. Надеюсь, что такие люди смогут показать на выборах 2016 года демократическую альтернативу режиму, а мы им поможем.

Мы часто слышим разговоры о том, что оппозиция в России не имеет никаких шансов, что это просто несбыточная мечта.

Заметьте, вся история человечества делалась именно теми, кто мечтал. Если вспомнить великих американцев — Томаса Джефферсона или, скажем, Мартина Лютера Кинга — их мечты тоже казались несбыточными, но они верили, и в результате победили.

То же самое можно сказать и о наших, советских диссидентах. Многие из них считались современниками наивными мечтателями. А потом — раз, и нет советской власти.

Как же можно воплотить мечты в жизнь? Каждому жителю России, мечтающему сделать свою страну лучше, вернуть свою страну назад в будущее, придется что-то делать. Регулярных усилий даже небольшой группы людей, как мы знаем, достаточно, чтобы наступили перемены.

Мы никогда не знаем, что будет катализатором этих перемен. Например, афроамериканская женщина отказывается пересесть на заднее сиденье автобуса. Или несколько человек выходят на центральную улицу города. И жизнь меняется.

Режим падет в результате внутренних проблем и акций гражданского неповиновения.

Сегодня гражданское неповиновение в России наиболее ярко проявляется в выводе капитала, утечке мозгов и падении предпринимательской активности, то есть на индивидуальном уровне. Но процесс будет усугубляться. Люди постепенно поймут, что сервилизмом выстлана дорога к несвободе, к нищете, к потере достоинства.

Режим падет, и когда это произойдет, нам потребуется быстрый вывод страны из изоляции. А это люди, капитал, технологии. Именно поэтому нам важно, чтобы здесь знали тех, кому предстоит строить Россию будущего.

Вы здесь лидеры современного технологического мира. Здесь создается многое из того, что уже изменило нашу жизнь, и будет менять ее дальше. Для современной молодежи здесь своего рода Мекка, где не каждый бывал, но каждый отсюда ждет чудес.

Это большая честь и большая ответственность. Ваш пример формирует не только технологическое будущее.

Вы верите в демократию и открытость — продвинутая молодежь всего мира мечтает о демократии и открытости.

Вы идете на поводу авторитарных режимов ради денег — и молодежь по всему миру становится чуть циничнее.

Вы помогаете преодолевать барьеры, установленные неумными политиками, — и мир становится светлее,

Вы помогаете эти барьеры устанавливать — и тьма опускается на целые страны.

Мы, в России, верим — вы не станете помогать нашему авторитарному режиму. Вы не станете помогать душить оппозицию с помощью передачи им технологии и информации, которые помогут им записывать наши разговоры в сети, вскрывать переписку, устанавливать барьеры. Вы не станете создавать иллюзию благополучия с помощью витринных проектов и, наоборот, может быть, вы и ваши технологии поможете нам доносить до людей правду, самоорганизовываться поверх установленных барьеров.

Я верю, те из вас, кто уехал из России, чтобы реализовать свои идеи здесь, в какой-то момент вернутся, чтобы помочь своей стране справиться с наследием этого режима, а пока — удачи вам здесь.

Я вижу в вас всех друзей и коллег, с кем нам бы вместе хотелось строить будущее всего человечества.

Спасибо.

ВОПРОСЫ И ОТВЕТЫ

Майкл Макфол:

— Я воспользуюсь прерогативой председателя; не знаю, правда, откуда она пришла. Вопрос. У нас много вопросов. Но у меня короткий вопрос. Почему, вы думаете, Путин Вас освободил? Я слышал официальное объяснение, но интересно, что вы думаете.

Михаил Ходорковский:

— Почему бы он это ни сделал, я думаю, сейчас многие в его окружении об этом сожалеют.

Вопрос из зала:

— Я хотела задать вам, может быть, самый трудный вопрос. Вот извините, что он такой трудный. Я действительно очень болею за свою родину. Я бы хотела спросить: почему никто в мире не может остановить этот преступный режим Путина? И вот действительно. И война в Чечне, и в Грузии, и все это ему сходит с рук. Сколько смертей… Сейчас на Украине… Вот эта смерть Немцова. И все это сходит ему с рук. Я знаю, что на Западе его вообще считают неадекватным человеком. Конечно, у него этот ядерный чемоданчик в руках. Но неужели нет силы сильнее Путина? Я не понимаю — так обидно, так больно за свою страну, что 85%, говорят, его поддерживают! Я не верю в эту цифру. Пожалуйста, ответьте, кто может остановить его.

Михаил Ходорковский:

— Я очень вас понимаю, потому что мне самому очень больно смотреть, как страна далеко идет назад. В мире было много примеров, очень много примеров подобных режимов. И когда люди смотрели на ситуацию изнутри, и им казалось, что это невозможно остановить. Но потом проходило время — очень небольшое в историческом смысле время, — и все растворялось. Так будет и в этот раз. Та задача, которая перед всеми нами стоит, — сделать так, чтобы за это пришлось заплатить как можно меньшим количеством человеческих жизней. Если для этого надо договариваться — мы будем договариваться с кем угодно. А история скажет свое слово.

Вопрос:

— Добрый день, Михаил Борисович. Меня зовут Юлия Лаврисюк: украинское издание «Обозреватель», Киев, и издание Forum Daily, Нью-Йорк. У меня к вам два вопроса, соответственно. Первый касается Украины. Какое вы видите будущее для Украины? О России вы уже немножко упоминали. И возможно ли, что еще при правлении Путина российско-украинская война закончится?

Михаил Ходорковский:

— Я думаю, надежного мира, пока нынешний режим остается у власти, конечно, не будет. То, что этому режиму нельзя верить, мы все видим. Но сможет ли Украина стать успешной, пока в России Путин еще у власти? Мой ответ — да. Смотрите на Корею. Она была разделена вообще на две. И что? Это не помешало Южной Корее достичь абсолютно впечатляющих успехов. Я очень болею за то, чтобы Украина была успешной. Не только потому, что там живут друзья. Но и потому, что для России этот пример был бы очень значимым. Если Украина будет успешной страной, демократия в Россию придет быстрее и с меньшей кровью. Простите меня за мой эгоизм.

Вопрос:

— Здравствуйте, меня зовут Мартин, я CEO. Я часто общаюсь с друзьями из России по скайпу: они видят Путина как гаранта какой-то стабильности. Поскольку Россия — многонародная страна, к примеру, в Чечне мир был достигнут при правлении Путина, мне было бы интересно услышать ваше мнение на этот счет: так ли это, что если кто-то сменит завтра Путина, то он сможет справиться, допустим, с Кавказом?

Михаил Ходорковский:

— Я с вами соглашусь, что в России очень популярно это тяжелое заблуждение (я об этом уже говорил), что политическая конкуренция — это нестабильность, а нестабильность — это плохо. Мы с вами представляем, — а здесь это все знают, — что именно нестабильность означает движение. А абсолютная стабильность — она на кладбище. То, что происходит на Кавказе, — это усугубление проблем. Та позиция, которую на сегодняшний день занимают власти Чечни, — это позиция личного вассала Путина, но не позиция части России. И, естественно, ситуация чревата последствиями, и я боюсь, что эти последствия наступят еще при Путине. Если бы меня спросили, ожидаю ли я при правлении Путина третью кавказскую войну, я бы сказал, что вероятность очень велика. А нам, кто придет после, придется эти проблемы решать.

Вопрос:

— Михаил Борисович, меня зовут Николай Белогорский, я украинец. У нас здесь сегодня много неравнодушных людей, которые хотят помочь демократии и построению гражданского общества как в России, так и в Украине, а также мира между нашими странами. Многие из них просили меня задать вам вопрос: чей Крым?

Михаил Ходорковский:

— Я специально в преддверии нашей встречи разместил у себя в твиттере запись выступления Путина 2008 года, где он сказал, что Крым, без всякого сомнения, украинский. Что я могу сказать — если президент так говорит…

Вопрос:

— Спасибо, Михаил Борисович, что приехали сюда и общаетесь с нами. У меня вот такой вопрос. Вы упомянули выборы 2016 года. В прошлом году были выборы в Московскую городскую думу. Москва — это одно из самых оппозиционных мест России, где либерально-демократическая оппозиция имела наибольшие шансы в России. Как вы считаете, были ли там допущены какие-то ошибки вами, вашими коллегами, вашими сторонниками в России, которые занимаются этим, и как эти ошибки исправить к 2016 году? И, рядом с этим, что мы, люди, которые собрались здесь, которые это поддерживают, которые готовы тратить небольшое время — час в неделю — на это, — как мы можем немного но помочь?

Михаил Ходорковский:

— Я, к глубокому сожалению, по семейным обстоятельствам никаким образом не мог принять участие в продвижении депутатов, которые были на московских выборах. Не буду сейчас критиковать своих коллег. Я уверен, что доля людей, готовых голосовать за альтернативу нынешней власти, достаточно велика. Приведу пример. Мы сейчас провели выборы в Новом Девяткине — это такое небольшое муниципальное образование недалеко от Санкт-Петербурга. Там избирали муниципального главу. И когда мы поставили перед собой задачу посмотреть, что будет делать власть, если мы попробуем принять там участие, мне было очень любопытно, но я не ожидал уровня противостояния. То есть там был такой уровень, как будто президента избирают. Сразу скажу, что кандидат, который туда пришел, раньше в этом месте не жил, — он из Санкт-Петербурга. В день выборов он набрал 51%. Кандидат от власти набрал 28%.

Кто победил? Правильно угадали — кандидат от власти. Оказалось, что было проведено досрочное голосование, и в рамках этого досрочного голосования кандидат от власти набрал 98% голосов. О чем это нам говорит? Есть запрос на альтернативу, но нам предстоит сложная и серьезная борьба. Мы точно сможем донести до наших сограждан наличие альтернативы. И мы очень надеемся победить.

Вопрос:

— Здравствуйте, меня зовут Иван и я работаю здесь, в университете. Очень, может быть, простой вопрос. Какой бы совет дал Ходорковский, который живет сейчас, тому Михаилу Ходорковскому, который жил на рубеже 2000-х годов? Самый главный совет?

Михаил Ходорковский:

— Этот совет здесь прозвучит совершенно неадекватно: «Бизнес — не главное».

Вопрос:

— Мой вопрос связан с недавней смертью Ли Куан Ю. Китай — это также авторитарное капиталистическое государство. Однако это очень успешное государство, несмотря на то что оно авторитарное до ужаса. Почему Россия не смогла внедрить китайскую модель и успешно ей следовать? А что касается оппозиции, то могли бы вы детально объяснить, почему, с вашей точки зрения, если оппозиция придет к власти в стране, она должна двинуться к демократии в западном смысле, а не к государственному капитализму по китайскому варианту, который гарантирует своеобразный иммунитет в отношении прав человека, жалоб и тому подобного?

Михаил Ходорковский:

— У разных обществ существует разный менталитет. И, в зависимости от этого менталитета, общество успешно в одном или в другом. Я приведу пример из тюремной жизни. Мне довелось находиться в одной камере с китайцами. Они уже давно работали в России, а потом сидели в России. И они сказали мне такую вещь: «Мы всегда думали, что мы — криминальные люди и не признаем никаких законов. И только здесь, в России, мы поняли, насколько мы законопослушные». Они говорят: «Вы вообще не видите законов». Я скажу вам, что для продвижения к новым рубежам в области науки, в области развития, это не так плохо — не видеть существующих законов. И, наверное, в другом чем-нибудь законы надо бы и соблюдать, — но именно поэтому мы не Китай, и будем строить страну по тем образцам, которые мы сами выработаем. И опыт показывает, что обычно успешная российская модель близка к европейской.

Вопрос:

— Здравствуйте, Михаил Борисович. Меня зовут Ясмин, я студентка второго курса на факультете нефтяной инженерии здесь, в Стэнфорде. И хотела бы вам задать вопрос насчет сегодняшней сделки между Россией и Ираном. Считаете ли вы, что Путин решил сделать продуманное решение с геополитической и экономической стороны, или это просто было желание поиграть на нервах Запада?

Михаил Ходорковский:

— Летел сюда 12 часов, и это прошло мимо меня. Извините.

Вопрос:

— Здравствуйте, Михаил Борисович. Спасибо, что не сгинули в тюрьме. Меня зовут Саша Лисицкий. Когда мы победим? Когда наши 14% победят, что мы будем делать с 86%, со всеми этими ментами и вертухаями? И этой всей церковью русской православной? И учителями, которые портят следующее поколение?

Михаил Ходорковский:

— Нам с вами уже пришлось пережить в истории нашей страны дважды такие изменения. К сожалению, 86% людей в нашей стране, как правило, соглашаются с тем, что им предлагают. Они не готовы, не хотят принимать сами ответственность за свою судьбу. Это очень сильный цивилизационный вызов. Главное, что мы могли бы сделать с 84%, или 86%, нашего общества, — это помочь им научиться брать ответственность за свою судьбу на себя. Я думаю, это вполне реальная и решаемая задача. То, что мы точно не должны с вами делать, даже если кому-то из нас пришлось провести 10 лет в тюрьме, — мы не должны мстить.

Вопрос:

— Здравствуйте. Меня зовут Илья. Я выпускник Стэнфорда, сейчас работник компании Google. Собираясь на эту встречу, я перечитал статьи, которые вышли во время вашего заключения — «Левый поворот», «Левый поворот-2», где вы описываете социальное левое будущее для России, где сожалеете, что Зюганов не был назначен, не стал премьером, налог на приватизацию и так далее. Сегодня вы говорили о более гораздо либеральном обществе. Скажите, это эволюция ваших взглядов или эволюция того, что требуется для России?

Михаил Ходорковский:

— Я занимаю и занимал позицию, близкую к либеральному лагерю. Конечно, я не поклонник в России крайней либеральной модели. К сожалению, чтобы прийти к более либеральной модели, общество должно научиться самоорганизовываться. Нельзя, ожидая того момента, когда в обществе, например, разовьется волонтерство и благотворительность, — в это время дать умереть тем людям, которые не могут жить без этой поддержки. Я убежден, что на честных выборах к власти в России придут люди в целом гораздо более левые, чем я. Хотя, конечно, такие люди, к которым отношу себя и я, получат политическое представительство. Я не думаю, что мне это будет слишком комфортно. Но если таким будет выбор нашего народа, то мы его примем — а куда деваться? Главное, чтобы это произошло на честных выборах, и чтобы власть, которая появится, не пришла навсегда; чтобы была смена процесса.

Вопрос:

— Михаил, позвольте, во-первых, выразить вам глубочайшее уважение и почтение. Я хочу сказать, что людей, которых можно назвать настоящими, очень мало, не только в России, но и в мире. И встречать их лично — это всегда большая честь.

Михаил Ходорковский:

— Спасибо. (аплодисменты)

Вопрос:

— Вопрос, который я хотела бы задать, — это вопрос по поводу вашего общества Открытая Россия. Можете ли вы в двух словах описать, чем она занимается, какие проекты ведет, и если есть какое-то области, где могут поучаствовать люди, которые хотели бы помочь? Или сейчас это деятельность узкой группы лиц, и мы только наблюдать можем?

Михаил Ходорковский:

— Движение Открытая Россия ориентировано на то, чтобы помочь обществу в России получить демократическую структуру власти. Левее, правее — это другой вопрос. Мы сейчас ведем несколько проектов. Первый проект — это проект информирования, это сайт, это медийная продукция. Второе направление — это образование. Это очень важно сейчас для России, потому что у меня ощущение, что власти опустили страну в средневековье. С сентября этот проект будет запущен. Еще один проект — это правозащита. К моему глубокому сожалению, права людей по-прежнему нарушаются, и особенно то, что нас беспокоит, то, чем мы занимаемся, — это вопрос политзаключенных. Эти люди и так испытывают достаточно сильное давление, и они не должны чувствовать себя одинокими. Главный фокус нашей деятельности — поддержать демократических кандидатов. Вот наши задачи. И, конечно, мы с благодарностью примем любую помощь от людей, которые чувствуют, что они могут помочь. А коммуникация — через наш сайт.

Вопрос:

— Меня зовут Игорь Глуховский, я уже живу в Силиконовой Долине уже более 25 лет. У меня вопрос, который, по-моему, здесь еще не задавали. Вы упоминали в своем выступлении, что около 30% населения России в каком-то роде во внутренней оппозиции — более или менее активной или пассивной — правящему режиму. Это колоссальный электорат для вас. Что мешает оппозиции объединиться, чтобы завоевать умы?

Михаил Ходорковский:

— Ничто не мешает. Более того, на самом деле оппозиция достаточно объединена. Мы находимся в дружеских отношениях и с Алексеем Навальным, и с Михаилом Касьяновым, и у нас не возникает дискуссий, ради которых нужно было бы делить кандидатов. (Помехи) Собственно говоря, в этом наша работа и заключается — чтобы не дать власти возможности обмануть других людей. (Помехи)

Вопрос:

— Меня зовут Кен Мартинез, и я представляю Stanford US — Russia Forum. Мой вопрос касается политического будущего России. Кто-то сказал, что Россия в наши дни выглядит, как Россия в 1917 году — в том смысле, что после ухода лидера власть перейдет к тому человеку, кто окажется в наиболее подходящем для этого месте и в правильное время. Я бы хотел спросить, согласны ли вы с этим мнением. И хотели бы вы стать таким человеком подобным путем — или же более демократическим путем?

Михаил Ходорковский:

— Я уже многократно говорил.. Сегодня, если захотеть провести в России честные выборы, — это невозможно сделать. Судебная практика сформирована таким образом, что честные выборы невозможны: они могут быть направлены на то, чтобы проголосовать за одного или за другого, но сказать им: «Проведите честные выборы» — они неспособны это сделать. (Помехи) И задача переходного периода будет в проведении честных выборов, и я верю, что я еще буду в бодром возрасте и доживу до этого времени.

Источник: Открытая Россия