Десять лет безделья по делу ЮКОСа дорого обходятся
19 Апреля 2016

• Версия для печати

Окружной суд Гааги заканчивает рассмотрение жалобы России на решение Гаагского третейского суда по иску бывших акционеров компании ЮКОС, принятое 18 июля 2014 года. Цена вопроса - 50,02 млрд долларов. Ожидается, что вердикт вынесут завтра, 20 апреля.

РФ могла отказаться от участия в суде, однако не сделала этого. Мы попытались разобраться в том, как и почему Россия оказалась втянутой в юридическую ловушку.

Фото: "Открытая Россия"

Каким бы ни было судебное решение, это еще не конец истории: у проигравшей стороны будет возможность обжаловать приговор в апелляционной инстанции.

Упор в российской жалобе делается на то, что третейский суд в принципе не был правомочен рассматривать исковые требования экс-акционеров ЮКОСа. Поскольку: а) спор на самом деле не международный, а внутрироссийский - между Российской Федерацией и ее гражданами; б) Договор к Энергетической хартии (ДЭХ), на котором основывается решение арбитража, был лишь подписан, но не ратифицирован Россией.

Не понятно, правда, с какой стати тогда мы вообще решили участвовать в этом процессе. Ведь могли преспокойно отказаться: третейский суд - не уголовный трибунал, тяжба не может начаться, если ответчик сам того не пожелает. Достаточно сказать, что состав суда формируется сторонами конфликта.

Мало того: российская сторона дала официальное согласие на рассмотрение дела в соответствии с ДЭХ...

Американские диверсанты

Роковое решение было юридически оформлено 31 октября 2005 года. В этот день в гаагском Дворце Мира состоялось первое, предварительное, слушание по тяжбе, инициированной экс-акционерами ЮКОСа.

Для справки: Дворец Мира — официальная резиденция Международного суда ООН и Постоянной палаты третейского суда (ППТС). Кстати, вопреки распространенному заблуждению ППТС не является судом в общепринятом смысле этого слова. Роль этого института ограничивается, как правило, предоставлением третейским судам — «одноразовым», сформированным, выражаясь юридическим языком, ad hoc, то есть для разбирательства данного конкретного дела, — своего рода инфраструктурной поддержки.

Как раз это и имело место в случае с делом ЮКОСа: заседания арбитража проходили в помещениях Постоянной палаты, она же выступала в роли регистратора процесса.

Так вот, как явствует из материалов процесса, размещенных на сайте ППТС, 31 октября 2005 года представители сторон и только что назначенные арбитры подписали соглашения об условиях рассмотрения дела.

Участники тяжбы согласились, в частности, с тем, что «члены трибунала были надлежащим образом назначены в соответствии с Договором к Энергетической хартии и правилами ЮНСИТРАЛ (Комиссия ООН по международному коммерческому праву. — «МК»)». И с тем, что «языком арбитражного разбирательства является английский».

Но самым важным для нас является пункт «d» этого документа: «Спорные вопросы разрешаются в соответствии с Договором к Энергетической хартии и применимыми нормами и принципами международного права». Черным по белому.

Большинство российских юристов-международников сходятся во мнении, что согласие на участие в разбирательстве в рамках не ратифицированного Россией ДЭХ явилось ключевой ошибкой, предопределившей, по сути, наше фиаско. Ну, если не считать, конечно, самого «раскулачивания» ЮКОСа — с таким подходом тоже, мягко говоря, не все согласны. Но кто и по какой причине дал отмашку на «раскулачивание» — сегодня более-менее ясно. Остается выяснить, благодаря кому и ради чего мы ввязались в гаагский процесс.

Согласно документам, обнародованным ППТС, со стороны России те злосчастные условия разбирательства подписали 31 октября 2005 года четыре адвоката: Роберт Т. Грейг, Клаудия Аннакер, Грегуар Бертру и Чарлз Олсон — сотрудники американской юридической фирмы Cleary Gottlieb Steen & Hamilton LLP (в просторечии — «клирики»).

На первый взгляд, виновные налицо. Некоторые наблюдатели этим первым впечатлением и ограничиваются, считая, что ответственность за провал несут прежде всего иностранные юристы, представлявшие интересы РФ. На начальной стадии разбирательства, с 2005 по 2009 год, это были одни «клирики», в 2010-м к ним присоединилась Baker Botts — еще одна крупная юридическая компания со штаб-квартирой в США.

Услуги обеих адвокатских команд обошлись России в общей сложности почти в 30 млн долларов. «Итогом же тяжбы стало решение о выплате в пользу истцов 50 млрд долларов и судебных издержек еще на 65,5 млн», — возмущается в своей недавней статье, опубликованной в «МК», президент фонда «Правовое государство», в недавнем прошлом член Совета Федерации Евгений Тарло. Помимо ошибки №1, дачи согласия на разбирательство в рамках ДЭХ, он указывает на множество других просчетов, допущенных защитой. В числе наиболее серьезных — выбор арбитра. Для справки: каждая из сторон выдвигала свою кандидатуру судьи, с которой должны были согласиться оппоненты. Еще один арбитр, председательствующий арбитражного трибунала, был назначен Постоянной палатой третейского суда. От России был выдвинут Стивен Швебель, авторитетный американский юрист, эксперт по международному праву, в 1981–2000 годах — судья Международного суда ООН. Но, по мнению Тарло, учитывая непростые отношения России и США, уже в силу своего гражданства Швебель не мог быть беспристрастным судьей в этом споре.

«Руками в том числе представителей ответчика в Гааге была собрана команда единомышленников, сыгравшая по сути и в итоге на стороне истца», — утверждает Тарло. Более того, по мнению экс-сенатора, это, судя по всему, не просто ошибки. Тарло утверждает, что американцы ранее успешно сотрудничали с ЮКОСом. Подозрения Тарло укрепляет то обстоятельство, что в начале двухтысячных ведущие юристы «Клири, Готтлиб» перешли работать к Ходорковскому. У него сложились дружеские отношения и со старшим партнером Baker Botts Джеймсом Бейкером.

Короче говоря, измена практически очевидна. Евгений Тарло резюмирует: не исключено, что сотрудничество РФ с иностранными адвокатами - «спланированное диверсионное мероприятие».

Сделано в России

С этой версией, правда, совершенно не стыкуется то, что упомянутые юристы ничуть не утратили доверия заказчика. Да, делом ЮКОСа они больше не занимаются. Но в начинающемся в Высоком суде Лондона процессе по иску России к Украине — речь идет о взыскании задолженности в размере трех миллиардов долларов — интересы РФ будет представлять все та же Cleary Gottlieb Steen & Hamilton LLP. Да и крупный российский бизнес — как государственный, так и частный — тоже вовсе не чурается «Клири, Готтлиб». Скажем, по данным американских СМИ, предприниматель Аркадий Ротенберг нанял недавно специалистов фирмы в качестве консультантов в рамках сделки по приобретению доли в аэропорту «Шереметьево». Если бы юристы и впрямь совершили «диверсию» — ну или по крайней мере проявили вопиющую некомпетентность, — отношение к ним, согласитесь, было бы совершенно иным.

Похоже, не считается большим грехом в глазах чиновников и былое сотрудничество «Клири, Готтлиб» с ЮКОСом. И вряд ли стоит этому удивляться. Ведь точно такие же обвинения можно предъявить и к массе других представителей юридического цеха. И не только юридического. Свежий пример: Сергей Горьков, недавно назначенный главой госкорпорации «Внешэкономбанк», с 1997 по 2005 год работал, согласно его биографии, размещенной на сайте ВЭБа, «на руководящих должностях кадровой службы в нефтяных компаниях «Юкос» и «Юкос-Москва». Да что там ВЭБ: нынешний помощник президента Владислав Сурков — и тот некогда плодотворно трудился под началом Михаила Ходорковского. Короче говоря, если отказаться от услуг всех, кто некогда имел какое-либо отношение к ЮКОСу или юкосовцам, работать будет не с кем.

К тому же заказы со стороны ЮКОСа были для юристов не более чем эпизодом, мелкой «шабашкой». С российскими властями у фирмы куда более давние и прочные отношения. Начались они осенью 1991 года, когда фирма была нанята правительством тогда еще РСФСР в качестве юридического консультанта. А семь лет назад сотрудничество американских юристов и российских чиновников вышло на новый уровень. В 2009 году Владимир Путин, занимавший тогда пост председателя правительства, подписал распоряжение, определяющее Cleary Gottlieb Steen & Hamilton как единственного поставщика юридических услуг по представлению интересов РФ в начатых международных судебных разбирательствах и в спорах, касающихся ответственности РФ по обязательствам государств-предшественников.

То, что особый статус специалистов «Клири, Готтлиб» нисколько не пострадал после гаагской катастрофы, может означать лишь одно: ключевые решения, касающиеся линии защиты, принимались не в адвокатских офисах, а в кабинетах власти. Статс-секретарь Федеральной палаты адвокатов Константин Добрынин согласен с такой оценкой: «Когда кто-то начинает винить в проигрыше иностранных консультантов, у меня это вызывает большое удивление. Понятно же, что ни один консультант не может принять решение о выборе стратегии».

Правда, ответа на вопрос о том, кто именно определял стратегию, у Добрынина нет: «Для меня это загадка. У меня такие же вопросы, как и у всех: кто курировал этот процесс, кто и по какой причине принял решение согласиться на рассмотрение дела в рамках не ратифицированного Россией Договора к Энергетической хартии? Информация крайне скупа».

Заведующий кафедрой международного права юридического факультета МГУ Алексей Исполинов также не готов строить версии о конкретных действующих лицах этой истории. Но вполне представляет себе, как она развивалась: «Представьте, что вы работаете, например, в Министерстве финансов. И вот вам приходит извещение: «ЮКОС, иск, инвестиционный арбитраж...» Ё-моё, какая головная боль! Но вас давно консультирует классная международная юридическая компания. Вы вызываете их, говорите: «Вот, ребята: оцените риски». И спустя какое-то время они приносят вам бумагу. Похоже, рекомендация была такая: лучше бы пойти в суд, шансы хорошие, отобьемся, скорее всего, уже на стадии признания юрисдикции. Категоричных утверждений, думаю, не было: ни один юрист, тем более американский, ничего не будет говорить однозначно.

Но надо знать психологию чиновника. Никто не стал брать на себя ответственность, никто не сказал: «Лучше вообще не ходить». Предпочли прикрыться этой бумажкой. Ну а в 2009 году, когда стало ясно, что отбиться не удалось, когда арбитраж признал свою юрисдикцию и начал рассмотрение дела по существу, выскакивать из процесса было уже поздно».

Главный по ЮКОСу

Эксперт не случайно упомянул Министерство финансов. К задачам ведомства относится в том числе «обеспечение защиты интересов Российской Федерации в международных судебных и иных юридических спорах, касающихся финансовых претензий к Российской Федерации». А решается это путем «создания правовых оснований для привлечения иностранных и российских юридических фирм» и финансирования соответствующих услуг. Известно также, что согласно сложившейся практике именно Минфин выступает для закордонных адвокатов в роли заказчика. Словом, все вроде бы сходится. Однако у профессора кафедры международного права МГИМО МИД РФ Дмитрия Лабина совершенно иное видение событий 11-летней давности.

По его версии, ключевые решения, касающиеся арбитражного процесса, утверждались на «высоком уровне», иначе говоря — руководством страны. «Однако руководство страны, конечно, не может вникать во все детали, — резонно замечает правовед. — Для этого существуют профильные министерства и ведомства».

Какая же структура была профильной применительно к данной ситуации? «Обсуждая в своих, экспертных кругах эту тематику, мы пришли к выводу, что ни Минфин, ни МИД не играли главную скрипку в этом оркестре, — поделился Лабин своими соображениями с обозревателем «МК». — Мы склоняемся к тому, что окончательные рекомендации были сформулированы Минэкономразвития. Точнее — Министерством экономического развития и торговли, как оно тогда называлось. Именно это министерство, отвечающее у нас за инвестиционный климат, курировало этот вопрос и предлагало решения, утверждавшиеся наверху».

Что же касается мотивов решения участвовать в арбитраже, то ответ на этот вопрос, считает Лабин, следует искать «не в правовой, а в, скажем так, имиджевой плоскости».

По мнению Лабина, российские власти руководствовались необходимостью создания благоприятного информационного фона, улучшения «пресловутого инвестиционного климата». Чиновники опасались, что уклонение от разбирательства по иску акционеров ЮКОСа будет негативно воспринято иностранными инвесторами, что это испугает их — и они сочтут вложения в Россию чрезмерным риском.

Пожалуй, пока что это наименее противоречивая трактовка событий. Тем не менее определенные нестыковки имеются и у этой версии. Гаагская мышеловка захлопнулась, больно ударив по российскому престижу, и есть большие сомнения в том, что останется невредимым российский бюджет. Однако не слышно ни о каком «разборе полетов», ни о каких оргвыводах, ни о каких связанных с этим громких отставках. Словом, не похоже, что руководство страны чувствует себя подставленным нерадивыми подчиненными. Это заставляет подозревать, что роль высшей инстанции — а проще говоря, Владимира Путина, будем называть вещи своими именами — отнюдь не сводилась к автоматическому одобрению предлагаемых решений. Что он все-таки вникал в детали и не считает поэтому возможным перекладывать ответственность на других.

Впрочем, можно найти и другое, более простое объяснение: люди, советам которых следовал президент, решая «проблему ЮКОСа», более дороги для него, чем 50 млрд долларов, присужденных бывшим акционерам бывшей компании. Правда, в таком случае «окончательные рекомендации» были сформулированы, скорее всего, в более близких к Владимиру Владимировичу, нежели Минэкономразвития, кабинетах власти.