Решающий момент где-то рядом
3 Ноября 2009

• Версия для печати

Александр Будберг с супругой - Натальей Тимаковой. (фото: с сайта yashin.livejournal.com)

Французский полководец XVII века (кстати, один из героев трилогии Александра Дюма про трех мушкетеров) кардинал де Ретц сформулировал с военной прямотой: “На свете не происходит ничего, что бы не имело решающего момента”. “Решающий момент” — это то, что хотят поймать фотографы, историки, репортеры. Но для одной профессии поймать или не поймать “решающий момент” — вопрос выживания. Речь идет о политиках.

Если политик проглядит начало нового общественного процесса, проигнорирует разлитые в воздухе ожидания, не заметит, как буквально из пустоты начнет формироваться фундамент следующей эпохи, он неизбежно потерпит поражение. Весь вопрос только в сроках и масштабах такого поражения.

Наступил ли сейчас в России очередной решающий момент? Проявляются ли из монолита настоящего кристаллики? На этот вопрос ответить трудно. Никаких явных сигналов вроде бы нет. После демарша с выходом из заседаний Госдумы системная оппозиция приплелась обратно. Статью Медведева комментируют, выхолащивая ее суть, те же люди, что комментируют у нас всё и которые давно научились выхолащивать любые процессы в обществе и инициативы власти. Повышение пенсий остается главным приоритетом во внутренней и экономической политике. Все вроде бы по-прежнему, железобетонно.

Но в то же время неуловимо что-то меняется, что-то происходит. Чувство, что необходимо что-то менять, становится все более общим. Оно касается и правозащитников, и силовиков, и либералов, и высокопоставленных функционеров. Построенная система нуждается в коррекции. Те цели, те угрозы, которые закладывались при ее строительстве — например, “оранжевые революции”, оказались ложными. А те задачи, которые обострились из-за кризиса реально, оказались не решаемыми в существующей конструкции.

Все боятся перемен, нестабильности, потери своего влияния и положения. Но “так дальше тоже нельзя!” — это настроение уже возникло. Дальше оно может распространяться, как вирус гриппа. И главный санитарный врач тут кордоны поставить не сможет.

Впрочем, эпидемия может заглохнуть сама собой. Может трансформироваться во что-то другое. Решающий момент тем и хорош — это точка перегиба. Куда вывернет, даже предположить трудно. Как трудно объективно понять, наступил ли такой момент на самом деле. Одни ощущения…

Целлулоид “не продается”

Есть точка зрения, что любые изменения можно загасить еще до их появления. Это неизбежно приведет к еще более тяжелым последствиям в дальнейшем. Но, как известно, “после нас хоть потоп”… Внук сказавшего это монарха был гильотинирован со всей семьей. Но это было через целых двадцать с лишним лет.

Собственно, все споры последнего времени о внутрироссийской политике (споры, которые преднамеренно переводятся одними и теми же людьми в истерию и закидывание грязью и лозунгами) идут ровно об этом — можно ли “подморозить Россию” настолько, чтобы общественные процессы, не направляемые с самого верха, были невозможны, но чтобы страна при этом развивалась и модернизировалась, обновлялась и реновировалась во всех прикладных областях.

Казалось бы, именно Россия в течение всей своей многовековой истории давала вполне определенный ответ на этот исторический вопрос. И делала это неоднократно. Но кого убеждает опыт прошлого? Зачем слушать “либеральных пораженцев”, когда можно неплохо пожить, “ожидая, когда будущее выстрелит в тебя из пушки”? Зачем вообще нужно озабочиваться развитием (в том числе и политическим) общества, когда главное — сохранить монополию на принятие решений, не допустить реальной конкуренции на любом уровне. Пусть для этого придется примитивизировать всю систему управления страной, разогнать всех, кто недостаточно по-холопски настроен, не допускать никаких проявлений чувства собственного достоинства, ведь от этого — глядишь — и до гражданского чувства недалеко…

И тем удивительнее наблюдать, что некие перемены все равно накапливаются. Их еще трудно заметить, сформулировать. Но они есть. И это значит, что сохранить все без перемен, как труп в образцовом морге, уже вряд ли удастся. Лично мне кажется невероятно симптоматичным изменение телеформатов. На смену бесконечному целлулоиду, парадной мертвечине, тотальному контролю, победному глянцу последних лет стали приходить передачи, в которых есть жизнь. Да, “Прожекторперисхилтон” очень ручной, очень осторожный. Но в нем есть жизнь. Как есть она в “Большой разнице” или даже “Южном Бутове” с “Глухарем”. О новостях в конце недели люди скорее хотят узнать от Мартиросяна с Ургантом, чем от ведущих “Вестей” или “Времени”.

Перемена тренда на ТВ важна не сама по себе. Она означает перемену в настроении аудитории. “Ящик” точнее, чем любой соцопрос, выявляет изменение в “коллективном бессознательном” всей страны. К моменту удушения старого НТВ люди устали от постоянной тревоги, от чувства упадка и вторичности, которое ТВ 90-х транслировало в массы. Бодрый тон, хорошие новости оказались нужны, как лекарство. Они и сейчас нужны, как наркотик, большой части зрителей. Но невероятные рейтинги новых программ говорят, что для многих фальшь и бесконечный “социальный оптимизм”, культивирование самолюбования и чувства собственной исключительности стали нестерпимыми.

Конечно, делать далеко идущие выводы на основе телерейтингов не слишком правильно. Но ведь телевизионщики, по меткому выражению Константина Эрнста, как канарейки в шахте. Они просто фиксируют, что в атмосфере появился новый компонент.

Этот компонент, пожалуй, накапливающаяся усталость от того, что, несмотря на все бодрые реляции, все идет как-то не так. И скорость, и обороты этого “не так” не уменьшаются, а скорее наоборот — увеличиваются. Это “не так” становится заметным.

Раньше считалось, что пессимистический взгляд на вещи свойственен “пятой колонне”, “прозападным умникам”. Но в последние месяцы оказалось, что мрачная оценка существующей ситуации становится всеобщей. Речь идет не только об “умниках” в черте Садового кольца. Изменившийся вкус телеаудитории — лишь один из симптомов. Не менее ярким симптомом стала и статья самого президента страны Дмитрия Медведева. Анализируя ситуацию, Дмитрий Анатольевич дает вполне жесткую оценку сложившейся реальности — неэффективность экономики и невероятная сложность ведения любого бизнеса. Гигантская коррупция. Отсутствие доверия к судебной системе…

Медведев приглашает к сотрудничеству людей разных убеждений. Обозначает противников — продажных чиновников и связанных с ними “предпринимателей”, которые “ничего не предпринимают”…

Сразу после статьи те же люди, которые раньше объясняли, что упрощение системы управления и свертывание демократии необходимы для скорейшей и глубочайшей модернизации, теперь готовы возглавить и обратный процесс ради все той же модернизации. Хотя их главная цель — лишь расширить свои влияние и заработок. Если этот маневр им удастся, то, как и до сих пор, кроме пропагандистских симфоний, на этом пути похвастаться будет нечем.

Лишние люди

Собственно, статья Медведева, опубликованная в Сети, — это попытка обратиться, что очень важно, — ко всему активному населению страны. Вне зависимости от политических взглядов. Активному населению, которое сознательно в последние годы выдавливалось из мейнстрима, отодвигалось от политики, загонялось в гетто.

Здесь хочу сделать маленькое отступление. Всякий, кто хоть немного помнит школьный курс классической русской литературы, должен помнить и понятие “лишний человек”. “Лишними людьми” были Чацкий, Онегин, Печорин, да, собственно, и сам лирический герой лермонтовской поэзии.

Строго говоря, “лишние люди” — известный российский феномен. Впервые такой диагноз был поставлен в 20-х годах XIX века, когда великая крепостная империя пережила высшую точку своего подъема — Отечественную войну 1812 года — и попыталась, отказавшись от обновления, прийти к мраморным формам стабильности.

Тогда самодержавная власть Николая I впервые с петровских времен (не считая четырех лет Павла) решила “подморозить” Россию. Впервые было остановлено бурное движение вперед, во время которого правительство считало активных людей союзниками и когда каждому находилось дело. Но, не решившись взяться за проблему крепостного права, напуганная восстанием декабристов власть вполне сознательно решила отказаться от услуг самых продвинутых, а потому ставших и самыми независимыми, представителей дворянской элиты. На смену Чацким из “коморок под лестницей” наверх вылезли Молчалины. Всеобщее холопство — еще со времен Ивана Грозного, через Николаев и Сталина — вот она, вековая мечта самодержавной власти. Даже небольшое чувство собственного достоинства не прощается. “Горе от ума” — вот болезнь “лишних людей”.

Великий русский писатель Иван Александрович Гончаров уже в эпоху великих реформ Александра II писал, что России “ни в литературной, ни в общественной жизни никогда не вырваться из замкнутого круга, нарисованного Грибоедовым”. (Сам автор “Горя от ума” стал одним из символов “лишних людей”.) Гончаров — великий писатель. Основоположник русского романа. Вряд ли он ошибся. То, что мы видели в последние годы, как-то подтверждает его правоту.

Одной из важнейших, можно сказать, фундаментальных черт последней “бархатной” стабилизации уже начала XXI века стал отказ власти от союза с активной, наиболее профессиональной частью населения. Наоборот, за исключением нескольких “перебежчиков” власть как-то последовательно стала считать их “скрытой оппозицией”. Таких людей стали вытеснять из “оборота”. Их в отличие от сталинской эпохи не истребляют. Но заниматься своим делом как-то не дают. По разным причинам строитель Вайншток, редактор Шакиров, политик Волошин, журналист Парфенов, дипломат Иванов, силовик Черкесов или десятки слишком самостоятельных бизнесменов бездельничают (в широком смысле этого слова). Они не хотят быть — как мне кажется — оппозиционерами. Но им нет места. Они лишние. И армия таких “лишних” людей растет ежедневно.

Если эту тенденцию не переломить, то она неизбежно приведет Россию к очередному национальному поражению. Весь вопрос во времени и сроках.

Эпоха Николая I закончилась Крымской войной. Ружьями, которые стреляли на расстояние в два раза меньшее, чем английские. Парусным флотом, который Нахимову пришлось затопить, чтобы паровой флот противника не мог войти в бухты Севастополя. Тотальным воровством в интендантских службах и отсутствием железных дорог, по которым можно было перевозить грузы и войска. Попытка отказаться от услуг “слишком” самостоятельной элиты обернулась не только политическим, но и технологическим отставанием. Ведь все процессы, происходящие в стране, — суть сообщающиеся сосуды. Невозможно, скажем, заморозить продвижение цифрового телевидения и рассчитывать на прорыв в смежных областях. Нельзя примитивизировать всю систему управления в стране и надеяться управиться со столь сложными системами, как Саяно-Шушенская ГЭС и т.д.

Каков запрос — таков ответ

То, что президент страны обратился к активному населению страны, вызвало небывалый отклик именно среди наиболее продвинутых. Известная деловая газета даже стала собирать предложения граждан, чтобы передать их главе государства. Это значит, что надежды на то, что удастся выскочить из замкнутого круга отечественной истории, — живы. Что многие якобы “оппозиционеры” хотят быть услышанными и готовы к сотрудничеству. Но не на холопских условиях.

Чудовищные по форме последние выборы в местные органы власти тоже стали ясным ответом на статью Медведева. Эти выборы дискредитировали не только Россию в глазах мирового сообщества (достаточно просто просмотреть заграничную прессу). Они не просто довели идею “суверенной демократии” до логического финала. Они, безусловно, нанесли серьезный удар и по имиджу президента и премьера. Какие уж тут порывы, когда даже нынешнюю весьма миролюбивую печать захлестнула волна издевок, возмущений, оправданий. Если уж прикормленная системная оппозиция вышла из зала парламента, значит, произошло что-то совсем беспредельное.

Этот единый день голосования показал, что упрощение политической системы дошло до логического конца. Дальше упрощать нечего. Каждый мелкий чиновник знает, какой процент кому надо обеспечить. Им уже не надо давать заданий, что-то объяснять. Они сами уже все знают, ко всему готовы, ничего не боятся. А то, что все это оборачивается фарсом, — так это для кого-то может казаться и хорошим результатом. Всеобщий цинизм — вот главное следствие подобного проведения выборов. А такое настроение общественности — главное условие полного удушения любой конкуренции. И после такого “волеизъявления” становится ясно: в уже отстроенной системе активные самостоятельные люди действительно должны казаться опасными. Они же предлагают свои решения, свои мозги, свои руки. То есть создают ту же самую конкуренцию, которую так пытаются уничтожить. Но принцип “стоять спиной к спине и никого не пускать наверх” — он повторяется почти дословно за одним из наследников Суслова — всегда хорош для клана и всегда ужасен для страны.

Повторюсь, без союза с активным, образованным, продвинутым слоем общества власть обречена на поражение. Чтобы избежать этого, ей надо принять сложнейшее решение. Признать, что в сложившейся политической системе есть факторы, которые постоянно воспроизводят общественные пороки: коррупцию, безответственность, нетерпимость… С ними вроде бы борются. Но эта борьба не будет иметь успеха без реальной демократизации политической системы. Невозможно победить проявления зла, не признав сам факт его существования.

И для того, чтобы начать модернизировать Россию, не надо ждать появления миллионного класса, заинтересованного в переменах. Достаточно сделать шаг по этому пути, и критическая масса сторонников обновления сразу проявит себя. Так всегда было, так будет и в этот раз. Николай I не то скоропостижно умер, не то отравился в 1855-м, а в 1861-м в России отменили крепостное право. И в процессе подготовки реформ вместе участвовали и разночинцы, и крупные деятели реакционной николаевской администрации.

А без шагов к обновлению процесс разложения подмороженного государства, ощущение которого есть у многих, будет ускоряться. И это доказывают не только события последнего единого дня голосования, но и наступивший после многолетнего “кормления” коллапс на “АвтоВАЗе”, и непрекращающаяся стрельба в Ингушетии, и много всяких других плохих вещей. И когда-нибудь такое разложение неизбежно примет необратимый характер.

Похоже, если решающий момент еще не наступил, то он где-то совсем рядом. Цоевское “Перемен!” не зря вновь стало популярнейшим хитом на дискотеках. И эти перемены нужны вовсе не для революции или разрушения построенного. Они нужны именно для того, чтобы дать России шанс мирно войти в будущее.

Если шансы будут упущены — история этого не простит.

Автор: Александр Будберг, обозреватель "МК".

Справка:

Александр Будберг является мужем Натальи Тимаковой, пресс-секретаря президента Дмитрия Медведева.