Возможно ли «ИНОЕ» в России? Эффект закупоренной бутылки
28 Апреля 2004

• Версия для печати

Клубные и кружковые формы поиска путей развития больше не имеют выхода на поверхность.

В современном российском обществе почти не осталось площадок, на которых могут осуществляться дискуссии по важнейшим вопросам общественной жизни.

На днях в Александр-Хаусе состоялась презентация книги Сергея Борисовича Чернышева, современного мыслителя и системного аналитика, автора ряда глобальных проектов переустройства общества как в коммунистическую эпоху, так и посткоммунистическую. Книга, а это сборник статей и лекций, получила название «Иное», это и название проекта, которое символизирует то основополагающее правило, что «иное» есть, всегда есть иные подходы к тому, что кажется незыблемым и вечным.

Во время Перестройки в издательстве «Прогресс» выходила серия книг под общим название «Иного не дано». В них творцы Перестройки, как принято говорить, ее «прорабы», тогдашняя элита, мыслители, философы и журналисты, объясняли, почему Перестройка и интеграция СССР в общемировое пространство необходимы. Это были сборники, в которых содержались материалы статистики, свидетельства очевидцев и участников тех или иных процессов. Так ковалась платформа перемен.

Нынешний проект под название «Иное» продолжает ту, старую, традицию, и, к сожалению, куда меньшим тиражом, пытается донести до думающей части страны, что и сегодняшняя действительность, которая уже есть «иное», тоже не незыблемый порядок, и движение должно продолжаться.

Однако сам факт, что сборник выходит тиражом 2 тыс. экз и является раритетом, очень огорчает.

Россия нищает по части идей. Серьезные газеты, конечно, из последних сил стараются донести до читающей публики сигналы о том, что жизнь идет, и эта жизнь нуждается в осмыслении и выработке пути. Но дискуссии о новых путях, о том, что многие понятия пора обновлять, все более переходят в клубную форму и оттого теряют и значение, и накал, потому что теряют аудиторию. Общество погружается в спячку.

Какие дискуссии мы видели в нынешнем году на страницах общедоступной печати и в электронных СМИ? Это дискуссия о роли олигархов в России, которую начал Белковский своим докладом. А затем, дискуссия, начатая так называемым «письмо Ходорковского» о роли либерального проекта в нашем государстве, которая подвела итог этому десятилетнему проекту и констатировала его сегодняшнюю «смерть». Нынче мы наблюдаем вялотекущее продолжение этой дискуссии на страницах «Известий», но уже в более прагматическом ключе, дескать, правильно ли держать в тюрьме раскаявшегося в грехах молодости Ходорковского, или лучше все-таки выпустить его на поруки или под залог, как выпустил Саакашвили за 15 миллионов долларов зятя Шеварднадзе?

Но разве это глобальная дискуссия о будущем проекта «Россия»? Это просто очередная пиаровская «разводка», хотя и вполне изящно поданная, в отличие от «письма Ходорковского», которым слишком застращали публику.

Дела плохи не только у Ходорковского, сидящего в тюрьме. Дела плохи у целого поколения российских молодых людей. Обделенной будущим оказалась современная молодежь, «поколение клерков», среди которого бытует полная уверенность, что о мире нужно знать ровно столько, чтобы добросовестно исполнять свои служебные обязанности на той нижней ступени в иерархии, на которой эта молодежь находится, и на которой, по всей видимости, ей придется оставаться всю свою жизнь. Когда понадобится нашему государству молодежь? Когда организуется очередная война? Или когда надо будет свергнуть стремительно стареющую бюрократию, и лозунг «молодежь - под танки!» обретет свою законченную форму? Выходит, что для позитивного будущего молодежь не нужна. А раньше, при Советах, она, как ни странно, была востребована.

Если вспомнить историю возникновения «группы 11-ти», так условно говоря, можно обозначить андроповский проект создания новой экономической и управленческой элиты России, в которую вошли Гайдар, Чубайс, Авен, Глазьев и многие другие, те, кто впоследствии осуществлял переход страны к рыночным отношениям, так это был большой государственный проект, патронируемый КГБ («Stringer» писал об этом в N2 2002 года под названием «Лонжюмо имени Андропова»). Верховная власть страны подспудно готовила обновление вставшей в тупик советской экономики. Сейчас не место снова затевать дискуссию о том, правильный ли это был проект - этому наша газета посвятила очень много статей, и многие специалисты высказались на наших страницах об этом. Но факт налицо: старая коммунистическая элита готовила свое обновление, но не смогла это осуществить в форме мирных реформ, стране пришлось пережить две кровавые революции. Сегодня Россия ощутимо опустилась на более низкий идеологический уровень, чем был отмечен в СССР в эпоху Перестройки и Гласности. Страна Россия, которую мы видим, опустилась в пучину идеологической стагнации. Мало того, что Гласность пишется уже с маленькой буквы и вымирает, превращаясь в свою противоположность, на поверхности политической жизни страны уже заметно проступают пятна несменяемости, злонамеренной азиатчины, неподвижности.

«Дело гражданского общества - произвести на свет правящую элиту, которая сделает ставку на будущее», - пишет философ Чернышев в главе книги «Иное», названной «Постиндустриальная Россия после Касьянова». Несмотря на вопиющую краткость этой главы, - она не разворачивает в полной мере проблему нашего идеологического отставания, - в ней высказана мысль, которую изо всех сил замалчивают и утаивают современные СМИ, которые должны кричать об этом: хватит поддерживать преемничество типа «Алиев-Алиев». И если не прокричать о том, что азиатчина захлестнула идеологию страны, то как же «гражданское общество» осознает, что у него есть глобальная задача - породить новую элиту?

В России наступила эпоха Застоя. Причем этот Застой с большой буквы даже не такой, который был в эпоху Брежнева, он куда круче. Во времена Брежнева были закрыты границы, и интеллектуалы вынуждены были творить и мыслить тут, на родине, в эпоху Брежнева советский человек читал самиздат и знал так много о мире, как теперь не знает ни выпускник ВУЗа, ни клерк из процветающей западной корпорации, которые обосновались в России. Сейчас интеллектуалы, недолго пострадав, опять начали уезжать из России.

Как я уже отметила, самой главной проблемой сегодняшней власти стала проблема ПРЕЕМНИЧЕСТВА, проблема поиска на всех этажах власти - от федеральной до региональной людей, которые сменят прежних управленцев на преемников, которые ничего не будут менять. И это не есть поиски новой элиты, это есть передача вериг власти ее сторожам.

Констатировать можно тот факт, что в России не состоялся главный политический проект - не создана полноценная двухпартийная политическая система, которая могла бы обеспечить полноценную смену политического курса в зависимости от успеха курса предыдущего. Создание полноценной двухпартийной системы по плану должно было последовать сразу за приватизацией. И, как отметил автор статьи в «Stringer» N3 2004 «Почему партия власти живет один сезон», гарантировала бы представительство во власти двух экономических когорт, сформировавшихся в результате приватизации - «компрадоров», тех, кто осваивает природные ресурсы, и «патриотов», тех, кто разрабатывает долгоиграющие технологические комплексы и продукты. Условно говоря, это партии «нефтяников» и «машиностроителей», партии «металлоискателей» и «создателей ракет». Можно назвать их по-другому, но суть от этого не изменится, суть должна отражать разное происхождение капиталов и оттого разную идеологию. Суть должна быть в борьбе идеологий, в дискуссии и смене элит.

Этого в России не происходит. В России наступает тьма. Все боятся сказать слово. «Накурившись, завязался разговор», - не очень грамотно сказал Толстой в повести «Хаджи-Мурат». Можно перефразировать то, что происходит: «Наворовавшись, завязал себе язык». Причина. По которой молчит основная часть новых хозяев экономики - одна: это страх быть пойманными на незаконной экспроприации общенациональной собственности. Это проклятье Ходорковского. Как отцеубийство оно тяготеет надо всей российской элитой сегодняшнего дня.

Что касается судьбы «партии власти» - каждый политический сезон менять название и олицетворять собой блокирующий «монолит» в Госдуме. Надо отдавать себе отчет в том, что даже «партия власти» в масштабе страны не состоялась, сама идея партии, как надстройки над самоуправными региональными элитами, сама идея партии как направляющей и цементирующей элиты силы - бойкотируется на всех региональных уровнях, где давно сложился иной способ управления, местнический, исходящий из местных реалий, способ правления, не признающий идеологии.

И все же, вернемся к сборнику «Иное». В главе «Постиндустриальная Россия после Касьянова» автор, то есть философ Чернышев упоминает андроповское откровение: «Мы не знаем страны, в которой живем, и потому вынуждены двигаться на ощупь, эмпирическим путем проб и ошибок». Это говорилось еще в те времена, когда действовали мощные государственные институты аналитики, когда словом «институт» обозначали еще не одного-двух человек, а коллективы ученых. Сегодня андроповское признание можно написать большими черными буквами на воротах Кремля. Сидящие там управленцы должны осознавать свое бессилие познать предмет, которым они вознамерились овладеть, в полной мере. Чернышев в конце этой очень короткой главы констатирует: «Проблема постиндустриального сектора в российском хозяйстве разрешима. Беда в том, что она не поставлена. Нынешнее правительство, у которого от рождения бельмо в полглаза, едва ли ее поставит. «Постиндустриальный сектор» проголосовал ногами против политики российских администраций, он уже наполовину уехал от нас - туда, где будущее не путают с прошлым, где правительство не опускает предпринимателей и новаторов до своего уровня понимания».