ШПИГУН - РАЗМЕННАЯ МОНЕТА. Часть I
11 Апреля 2001

• Версия для печати

Алексей Шведов - журналист, который проводит в Чечне большую часть своей сегодняшней жизни. В процессе разговора как будто рисует в воздухе панораму местности, исхоженной вдоль и поперек. Ездить на войну - его работа. Или образ жизни. Он возит туда западных журналистов - именно потому, что знает там всех и все. А это - практически стопроцентная гарантия безопасности и выполненной работы.

История с телом генерала Шпигуна, в которую я случайно влез, трагическая - и в то же время просто сюрреалистическая.

Мы поехали в Чечню с Томасом Авенариусом, журналистом «Зюддойче цайтунг».

Начало «второй чеченской», войска продвигаются вперед, мы - вместе с ними. Таким образом можно попасть в места, где еще не ступала нога журналиста. А это уже повод для газетной публикации.

Вокруг полным ходом идет натуральная война. Все стреляют, все горит. Командировка была рассчитана на две недели, мы собирались еще заехать в Ведено.

В это время в журналистских кругах пользовалась популярностью почти мифическая история с западным репортером Франкетти - его слава многим не давала покоя. Он во время войны в Югославии просил об интервью главнокомандующего силами НАТО, тот отказал. И тогда Франкетти купил два «Харлея», себе и фотографу, въехал в город раньше войск - и встретил главнокомандующего там. «Как теперь насчет интервью?» Отказать, конечно, было невозможно...

Мы по горной дороге на протяжении сорока километров обгоняли нашу колонну. Встретили войска, уже сидя на крыльце какого-то дома в Ведено и наблюдая, как они входят в город.

Одной из точек маршрута был Итумкалинский район. Я уже был там, в самом начале войны, и как раз застал знаменитые ковровые бомбардировки, которыми до основания разнесло и школу, и больницу, и дома.

Подъезжаем к селу Дубаюрт. И появляется хорошая работа: то есть скандал. Там стоят машины с беженцами, с мукой - впереди села, куда никакой еды две недели не завозили. С нами был мэр Итумкалинского района, который и отправился скандалить. Мол, впереди одни войска, никаких боевиков, почему не пропускаете муку.

Томас старательно строчит, а я увидел одного пассажира в машине, разговорились. На вопрос «Как дела?» он небрежно сообщает, что все нормально. Вот, Шпигуна нашли... Я насторожился.

- Какого такого Шпигуна?

- Генерала. Вот там валяется.

- А что у вас тут еще валяется?

Оказывается, именно в это место привозят вызволенных заложников. На днях, например, увезли домой двух освобожденных полек. Нажрались они на радостях...

Я благоразумно решил Томасу ничего не говорить, иначе вся запланированная работа насмарку пойдет. Влипнем в историю.

Ведь ситуация там такая: чем ближе мы к активным действиям, тем спокойнее живется. Никто не спрашивает удостоверений и разрешений: если сюда добрался, то, в конечном итоге, свой. А вот если начать проявлять активность, задавать вопросы - становишься не совсем своим, могут возникнуть проблемы.

Ну его, думаю, этого Шпигуна, к чертям собачьим.

Но тут, как на грех, пока мы с Томасом собирались уезжать, подходит мой новый знакомец.

- Ну что, идете Шпигуна смотреть?

Немец мой услышал знакомую фамилию.

- Вас ист дас? Какой такой Шпигун? Это генерал Шпигун?

- Да, - говорю, - тот самый, но у нас времени нет.

А он на своем стоит: хочу увидеть, и все. Я в этом никакого смысла не находил: Томас со Шпигуном никогда не был знаком, опознать все равно не сможет.

А тот упрямится: в газетах, мол, видел. Тут мои проводники, чеченцы, будь они неладны, вмешались: да мы этого Шпигуна знаем как облупленного. Сейчас его враз опознаем. Тем более там еще покойники есть, интересно, вдруг еще кого найдем.

Вся моя гоп-компания собралась туда. Если бы я генерала хоть раз лично видел, я бы тоже пошел.

Тут появился сотрудник РУБОПа - из тех, что не вылезают из Чечни, знают все дороги, освобождают по своим каналам заложников и фигурируют под псевдонимами. Оказывается, именно он вез тело.

Немец вращает глазами, готовится передавать сенсационный материал.

Приблизительная картина выглядит так. Вопросами заложников занимается Северокавказский РУБОП. Карачаево-Черкесский ОМОН охраняет базы, осуществляет прикрытие. В начале войны они вели с похитителями переговоры о возвращении генерала. Процесс шел туго, пришлось даже притащить с собой чеченского вора в законе. Хотели обменять на генерала.

Тут я взбодрился. Где, говорю, вор? Хоть один приличный человек, с кем поговорить можно! Оказалось, он на деле - договариваться с кем-то поехал.

...Вокруг тем временем творится обычный кабак.

Чеченцы-проводники на радостях от такого знаменательного события начинают выпивать, немец строчит заметку. Все как тараканы разбежались куда-то, один я стою, с левыми документами, и понимаю, что сейчас придет какой-нибудь военный, начнет интересоваться, что за шум.

А мое дело какое? Выполнить намеченный план. В отличие от Политковской, я не могу позволить, чтобы нас задержали, арестовали. Мы выберемся, но два-то дня будут потеряны.

...В общем, переговоры с похитителями Шпигуна зашли в тупик. И тут наши обнаружили, что генерала таскает за собой какой-то маленький отряд. До этого-то он жил в приличном доме, с места на место его машина перевозила. А тут вдруг бросили в подвале.

Когда уходили, ударили по голове какой-то доской - он, видимо, сознание потерял и просто от холода умер. Никаких следов убийства на теле не найдено.

А война-то полным ходом! Идет карательная операция возмездия, обычная для «второй» войны: авиация бомбит населенные пункты, никого не спрашивая, есть ли в них боевики. Потом наземные войска приходят в деревню.

- Есть кто живой? Сколько народу осталось? Мир?

- Мир! Не стреляйте больше, ради бога!

Никаких контактных боев в эту пору не велось, стреляли с расстояния 10 км, все кругом разрушено.

Когда рубоповцам дали наводку, где Шпигун, войска громили Итумкалинское ущелье.

Они проскочили наверх, добрались до указанного места - а тела нет. Пошли к местным жителям с претензиями. Как нужно опуститься, чтоб трупы воровать! Те, не будь дураки, предложили вернуть тело за 50 тысяч.

Тут даже чеченский вор возмутился: человека украсть - святое, но труп?! Это не по-чеченски! И переходит вор на привычный язык:

- Отдайте, козлы, а то всех попишем!

Через несколько часов труп находят - на дороге (она одна в этом ущелье, очень красивая), в какой-то трубе.

Проезжающий чеченец видит торчащие ноги. И, естественно, отдает РУБОПу.

Я поинтересовался, сколько просили за Шпигуна. Оказалось, исходная цена была пять миллионов, и тогда переговоры велись не переставая.

Кстати, история со Шпигуном интересна тем, что была одним из пропагандистских поводов для начала этой войны. Обещание Степашина, тогдашнего премьера, лично освободить генерала Шпигуна - один из провокативных моментов.

По армии тогда ходили слухи, что его, русского генерала, «опустили», насиловали... Такой вот общенациональный позор.

В общем, Шпигун стал знаковой фигурой.

Что касается цены - как обычно, торговались, давали два с половиной, чеченцы по-прежнему хотели пять. Потом начались бомбежки, и русские вышли из переговоров. Не хотите снижать цену? Заберем силой.

Те, кто удерживал генерала, поняв, что денег не видать, потеряли к нему интерес. Стали перекидывать мелким группам, отрядикам, семейкам.

Тут уже начинается «моя» история: становится реальным обнаружить концы.

В это время Томасу из редакции заказывают большую статью. В Германии, естественно, все на ушах стоят: такой эксклюзив!

Нам нужны для статьи элементарные факты: кто нашел тело, где оно было зарегистрировано... Может быть, удастся поговорить с кем-нибудь, кто хоть косвенно имеет отношение к похитителям.

Тогда очень рано наступал комендантский час, пришлось заночевать в Шатое, который горит синим пламенем. Кругом пальба.

Вообще самое страшное зрелище - это полностью уничтоженные большие деревни, как тот же Шатой или Дубаюрт. Несколько сотен домов превращены в кучу щепок, даже стропил нет.

Мы побоялись, что и нас накроет, потому и остались. А мои чеченцы продолжают выпивать...

И тут история со Шпигуном на моих глазах начинает обрастать мифами.

Появляется русский начальник, начинает с участниками событий обсуждать, как нехорошо вышло: боевой генерал, вместе пили, а нашли, как бродягу. Решили представить дело следующим образом: гордый генерал Шпигун бежал из плена, скитался по лесам, от холода и истощения помер. Идею одобрили и начали эту дезу гнать по всем каналам.

Мы тем временем ищем нужных нам людей. Пришли в комендатуру, где уже изрядная паника по поводу находки, добились-таки пары фраз от офицера, зарегистрировавшего тело.

Чеченцы мои про работу совсем забыли, я их к жизни решил вернуть:

- Где похитители?!

Оказывается, нет проблем, надо просто нырнуть в соседнюю долину.

Решили добираться через Дубаюрт - может, на посту что-то еще можно узнать. А туда как раз пришел вертолет за телом, только не может сесть.

Пытаются соорудить посадочную площадку - колышки вбивают, все носятся, кричат, матерятся. Наконец грузят труп на автомобиль, везут куда-то. Вертолет летит над ним. Кое-как перегружают тело. И все, как сговорясь, отрицают, что это Шпигун.

Двигаемся дальше. Наверное, нужно объяснить, что я имел в виду, требуя похитителей.

Я, естественно, хотел, чтобы мы заехали в деревню, где его держали, соседей повидали. Потому что, хотя нам дали комментарии и комендант, и ФСБ Шатойского района, маловато материала.

Нужно найти человека, который скажет еще буквально два слова: да, сидел здесь. Получится линия «от похитителей», и материал готов.

А мои пьяные чеченцы общим числом три везут нас куда-то. Проскочили между блокпостами, видим здоровенный населенный пункт, вокруг стреляют...

Пытаюсь выяснить у проводников, кого ищем. Кого надо, того и ищем. Не бойся, мол, если ты друг друга, гость в доме, тебя никто не тронет. Я начинаю закипать:

- Муса, ты мне-то не рассказывай. Мы год вместе работаем, я эти сказки наизусть знаю.

Наконец видим перед собой хорошо сохранившийся кусок села, и мне становится нехорошо.

Дело в том, что к этому моменту единственный «Мерседес», который я видел, стоял в центре города Грозного, и внутренние войска забили его фанерочками, чтоб не пострадал. На дорогах иномарок вообще нет. Как в домах ковров нет, телевизоров. По пути изредка попадаются древние «Жигули» со стариками за рулем.

А тут... «Лексус» последней модели, джип, шестисотый «Мерседес». Явно мы попали туда, куда надо.

И я отчетливо понимаю, что отсюда нас точно не выпустят. Разыгрывается безобразная сцена.

Я вижу, что до комендантского часа 20 минут, требую немедленно развернуть машину на выезд. Томас побеседует с человеком, и как только интервью заканчивается - поддаем газку и ходу отсюда.

Проводник отказывается, потому что «хозяин» - один из наших чеченцев - пообещал, что ничего не случится. Нам приводят какого-то законченного наркомана, из которого мы с трудом, но вытягиваем три-четыре предложения. Да, видел, знает кто захватил, называет сходные цифры. Вроде и сам принимал участие в захвате.

Дело сделано, пора сматываться. Тут мои чеченцы:

- Куда бежать? Баран готов.

Я ключи от машины потребовал, тем более, замечательно могу водить УАЗ - уеду через ущелье, вниз до первого блокпоста.

- Там же бой: 72-я бригада как раз стреляет по 15-й!

Я знал, что проеду. Или белой рубашкой посигналю, или в машине переночую, но тут не останусь. Вдруг немец встревает:

- Я под обстрел не поеду.

При этом немец говорит по-английски, чеченцы по-чеченски (волнуются), я по-русски и по-английски - все одновременно.

Лично я готов был уйти пешком. Но Томас - немец же! - настаивал, что лучше здесь, чем под обстрел. Все же я сопровождающий, пришлось согласиться. Вошли в дом.

Через ДЕСЯТЬ минут нам подают ХОЛОДНЫЙ чай и заветренные плюшки. Немец начинает изменяться в лице.

- Понял теперь? - спрашиваю.

Он все понял, когда чай не подали через две минуты.

Не хотел под обстрел, спасал свою драгоценную немецкую задницу - теперь ничего не сделаешь.

Посоветовал Томасу держаться поближе к нашим проводникам: у них хоть пистолеты есть. Они, правда, за углом (в гостях неудобно) выпили еще пару бутылок и спокойно улеглись спать.

Я безнадежно пытаюсь выяснить у хозяев, где наша машина. Оказывается, через улицу в другом дворе и «ходить туда не надо».

В общем, деваться некуда. Забор, горы довольно далеко, с километр, сплошные дворы, в которых собаки - не упрыгать. В доме никаких решеток на окнах нет, вышибай ногой и вяжи тепленьких. А в большом дворе понемногу тени собираются. Молодняк в основном - не поймешь, сколько им лет, 15 или 22.

Ситуация складывается абсолютно не по-чеченски. Гость - действительно понятие святое.