Интрига смерти
4 Июля 2002

• Версия для печати

В России все большей популярностью у теле- и радио- программ пользуются репортажи о смертях, катастрофах, заказных убийствах.

Никто не спрашивает читателя и зрителя, хочет ли он видеть столько смерти. Он получает ее в пакете информационных услуг. Сейчас для российского зрителя приготовили свежее блюдо: катастрофу башкирского самолета, столкнувшегося с боингом.

Смерть смакуют, описывают подробности, помещают подробные фотографии. В 1997 году, когда на Иркутск упал российский грузовой самолет, «Экспресс-газета», которая всегда стояла близко к английской «Сан», впервые осуществила на западный манер спецвыпуск, посвященный падению самолета. Это был единственный выпуск, который не пользовался успехом у читателей. Его не купила обширная аудитория этой жизнерадостной газеты. Люди еще не были приучены к смакованию смерти.

Мода на смерть пришла к нам с Запада.

До гибели принцессы Дианы российская пресса столь глубоко не погружалась в подробности смерти. Но западные папарацци сумели сфотографировать еще теплое тело принцессы, и через час эти фотографии уже были в Интернете. Тогда в прессе случилась целая дискуссия о том, этично ли помещать подобные фотографии. Однако, несмотря на этические сомнения, прорыв все же случился. Можно представить график, сколько та или иная катастрофа будет муссироваться в прессе.

Обычно катастрофа самолета муссируется неделю, а потом - тишина. Потому что через неделю случается новая беда: железнодорожная катастрофа или наводнение, и пресса забывает о прежней. Граждане продолжают летать.

Убийство видного политика, такого, как Галина Старовойтова, или чиновника, такого как Виктор Маневич, не забывается никогда, и журналисты возвращаются к нему постоянно.

Дольше всего помнят и чаще всего вспоминают снова убийство журналистов, так как здесь срабатывает корпоративный инстинкт журналистского сообщества. «Чемпионы» в этом отношении покойные Холодов и Листьев. Нераскрытость их убийств - вечный упрек журналистского сообщества власти и правоохранительным органам, не желающим назвать убийцу - убийцей.

И еще одно: в России практически никто не верит в случайность гибели. В случайность столкновений самолетов и поездов, гибели тех или иных засвеченных лиц. Всюду видится интрига и игра высших сил. Примером тому являются постоянно возникающие слухи о том, что тот или иной погибший жив («Гагарин жив»), («царская семья жива»), («Лебедя не было в том вертолете»). Пресса и тут играет свою коварную роль - раздувая неясные моменты, которые всегда остаются в каждой трагической случайности.