Золотая клетка для красного Гены. Часть I
5 Октября 2002

• Версия для печати

Дело Ленина в России по-прежнему живет, хотя и не побеждает. Что, возможно, и к лучшему. Достаточно взглянуть на славный путь теперешней российской компартии, и возникнут сомнения в преемниках Ильича.

Пленарное заседание Государственной Думы закончилось раньше обычного, и Геннадий Андреевич в сопровождении свиты спускался по парадной мраморной лестнице к центральному подъезду. В тот день отмечали годовщину «кровавого октября», предстояло шествие и митинг. Автомобиль лидера КПРФ уже стоял на улице «под парами».

Возле дверей Зюганова ждали. Несколько стариков, приехавших, видно, специально из другого города, робея и стесняясь, приближались к вождю.

- На два слова, Геннадий Андреевич. Мы тоже защищали Дом Советов в 93-м...

- А-а, не тех вы тогда защищали, - небрежно отмахнулся вождь и прошел мимо.

Из десятка невольных свидетелей в тот миг мало кто мог понять, на какую мозоль наступили вождю приезжие ходоки.

После долгих тяжелых дебатов в Конституционном суде российская коммунистическая партия получила в феврале 93-го официальный статус. Тогда же Зюганов, сумев переиграть в жесткой подковерной борьбе за портфели всех основных соперников, на втором чрезвычайном съезде КПРФ был избран председателем Центрального исполнительного комитета партии. С этого момента статус его резко изменился. Из пестрой компании сопредседателей различных патриотических фронтов и движений он поднялся до ранга первого лица самой крупной политической структуры в стране.

Следовало срочно набирать политический вес и влияние.

Однако сделать это в той обстановке было очень непросто. Властителем оппозиционных дум и настроений выступал Российский Верховный Совет. Отчаянная драка Руслана Хасбулатова и примкнувшего к нему Александра Руцкого с всенародно избранным «Борисом I» приковала внимание всех патриотических сил. На этом фоне Зюганов выглядел мелковато. Тем более что тогда в парламенте у коммунистов имелись свои лидеры, правда, тоже звезд с неба не хватавшие. Типа Ивана Рыбкина.

Геннадий Андреевич с видом бедного провинциального родственника бродил по коридорам «Белого дома», поспешно здороваясь со всеми, кто узнавал его. Сиживал он там и в кабинетах, постоянно ощущая некоторое пренебрежение к своей персоне. Большинство ярких парламентских трибунов той поры стали депутатами на крутой волне критики КПСС, затем, прозрев и переделавшись в патриотов, они сохранили в себе настороженность ко всему коммунистическому. Каждый из них видел себя в роли спасителя державы, для новых борцов места на патриотическом Олимпе не бронировались.

Вновь прибывшему оставалось лишь остро завидовать их популярности.

Тогда Зюганов вместе с заклятым соратником, вторым человеком в КПРФ Валентином Купцовым потихоньку начали топтать тропинку в Кремль к «ближайшему окружению» и демократам. Здесь им неизбежно пришлось демонстрировать умеренность, взвешенность и «понимание целей и задач». Иначе никакие Бурбулисы с Филатовыми, и уж тем более сам Борис Николаевич, их на порог бы не пустили. Похоже, именно те визиты заряжали «красного Гену» генами политического оппортунизма.

Когда противостояние парламента и президента дошло до крайности и в столкновении демонстрантов с милицией на Смоленской площади пролилась первая кровь, Геннадия Андреевича позвали на телевидение. Телевидение контролировалось президентской командой даже более жестко, чем территория вокруг Верховного Совета. Зюганов понял, чего от него ждут. И сразу оценил свой личный шанс подняться над схваткой, сыграв роль мудрого миротворца.

С экрана он дважды призывал защитников «Белого дома», среди которых было немало членов КПРФ, к исключительно мирному сопротивлению «антинародному режиму», предложил всем конфликтующим сторонам не поддаваться на провокации и не применять силу. Подобные слова в тот момент были совершенно бесполезны. Но сам вождь коммунистов выглядел внушительно и солидно.

Возможно, как раз этот дальновидный жест уберег компартию от очередного роспуска. Во время чрезвычайного положения в Москве деятельность КПРФ, как и других оппозиционных организаций, была приостановлена, но после его отмены «закрывать» коммунистов власти не стали, разрешив участвовать в выборах в Государственную Думу.

Расстрел парламента смел с политической арены почти всех конкурентов Зюганова из левого лагеря, расчистив ему и незабвенному «сыну юриста» Жириновскому дорогу к новеньким депутатским мандатам.

«Энергия всех защитников Дома Советов ныне передалась нам, - говорил Геннадий Андреевич семь лет спустя, видимо, под впечатлением фильма «Горец», в беседе с журналистом одного оппозиционного издания. - Все действовали индивидуально, с трудом находили общий язык, объединил лишь пылающий Дом Советов. Но уже позже, спустя некоторое время, народ на выборах всех уровней голосовал за наш Народно-патриотический союз как за достойных наследников защитников Дома Советов. Все наши успехи, наше превращение в одну из главных политических сил в стране были бы невозможны без защиты Дома Советов».

Звучит хотя и несколько двусмысленно, но красиво. И пафос для широкой публики вполне уместен. Да только для внутреннего потребления время от времени выскакивает невольное: «Не тех тогда защищали». Дни, когда довелось страдать от невнимания и ревности к чужим успехам, когда амбиции приходилось прятать в самый дальний карман, забывают порой очень трудно.

Однако уже не бедным родственником, а побронзовевшим командором вошел Геннадий Андреевич в зал заседаний открывшейся Государственной Думы. Чтобы обустроиться в ней всерьез и надолго.

1996-й.

Однажды ночью в коридоре Госдумы, недалеко от приемной руководителя депутатской фракции КПРФ, был замечен высокопоставленный сотрудник аппарата коммунистического ЦК. С лицом, светящимся от радости, что у них вообще-то не принято. Еще более радостными и нехарактерными были его слова:

- Слава Богу, мы проиграли. Партия спасена.

Случилось это около 4-х часов утра четвертого июля 1996 г.

По предварительным итогам Центризбиркома, Борис Ельцин побеждал во втором туре президентских выборов. Зюганов оставался на втором месте. Функционеры из его команды были почти счастливы.

Первые годы депутатства рейтинг Геннадия Андреевича рос как на дрожжах. Президент и правительство своими неуклюжими социально-экономическими реформами хорошо унавозили почву для оппозиции. Благодаря этому кресло главного оппозиционера поднималось на подиуме все выше и выше, пока, наконец, не оказалось почти на одном уровне со спускающимся с колосников президентским креслом.

Зюганов вписался во власть легко и быстро. Его принимают в Кремле, выслушивают в правительстве, встреч с ним не чураются заморские президенты и премьеры. КПРФ уверенно захватывает опустевшую «левую» нишу. Скоро появился у партии и свой красный олигарх. Президент «Росагропромстроя» Виктор Видьманов. И сам по себе бизнесмен был не промах, а при лоббистской поддержке его предприятия коммунистами он сумел основательно «раскрутиться».

Ходят упорные слухи, что через связанный с Видьмановым «Агропромстройбанк» проводились бюджетные деньги на восстановление Чечни, и Счетная палата РФ потом обнаружила, что 16 миллиардов рублей были использованы «не по назначению». Но никто не настаивает, что именно благодаря этим деньгам материальное положение КПРФ сильно поправилось.

Однако постепенно зрела проблема. Кадровая. Большинство соратников Зюганова выросли еще в КПСС. После 1991 года наиболее умные и продвинутые первые и вторые лица из партийных структур ушли либо в бизнес, либо на госслужбу, и их место заняли третьи - четвертые по партийной иерархии чиновники.

- В любой партийной структуре четвертый - это по определению серый посредственный человек, - утверждает Алексей Подберезкин, в свое время бывший депутатом от КПРФ. - Эта «серая масса» случайных людей заполнила все руководящие посты в партии. Редким исключением был Виктор Зоркальцев, да и того вдруг вывели из состава Президиума, сославшись на его болезнь...

«Серая масса» умеет бороться за жизнь, оберегая свою территорию от чужаков, но она не способна искать новые идеи и создавать новые стратегии. Она способна превозносить до небес вождя и не умеет указывать ему на ошибки. Поэтому Геннадий Андреевич все дальше проникался сознанием собственной значимости, а с другой стороны, все чаще повторялся, словно заезженная патефонная пластинка. И все меньше умных талантливых людей оставалось вокруг.

- Мы все критиковали брежневское Политбюро за несменяемость, - продолжает Подберезкин. - Так вот, в «политбюро» Зюганова за 10 лет не поменяли никого. Только попытался приподняться Александр Кравец, вышел за рамки своего провинциального уровня - его тут же убрали...

Чуть позже и самому Подберезкину очень опытный в партийных делах человек посоветовал резко снизить активность.

- Я что-нибудь не так делаю?

- Нет, делаешь ты все очень хорошо. Но вот если прямо сейчас бросишь работать и уедешь, например, в длительный отпуск, то твоя карьера в думской фракции обеспечена. А иначе - и не надейся...

Высоко держа рейтинг и все больше увязая в «серой массе», Зюганов и КПРФ подошли к президентским выборам 1996 года. Они могли оказаться «звездным часом» для Геннадия Алексеевича. Это понимали политологи и журналисты, понимали даже Ельцин с Коржаковым. На беспрецедентный шаг решились олигархи, опубликовав знаменитое «обращение 13-ти», в котором между строк признали претензии «красного» лидера на Кремль.

«Серьезная политическая угроза таится в том, что в случае победы на президентских выборах коммунисты реально могут предпринять попытку идеологического реванша. Это дает основание в очередной раз видеть в них силу, желающую принимать окончательные и жизненно важные решения как бы от лица всего общества».

Текст обращения готовил Березовский. Подписались все главные «денежные мешки» России.

«Эта акция поднимает легитимность лидера коммунистов, делает его основным игроком на политическом поле и передает политическую инициативу в его руки»,- так оценил ситуацию политолог А. Мигранян.

Публичный ответ Зюганова оказался более чем скромным. Он предложил всего лишь встретиться с Ельциным в прямом телеэфире и дать «морально-политические гарантии нормального, правового ведения предвыборной борьбы». И только-то!

Политологи сразу почувствовали неладное. Либо «красный Гена» не готов идти до конца, пожав протянутые к нему руки олигархов. Либо он предпочитает договориться с ними тайно, получив хорошие комиссионные за сдачу всей кампании. Так или иначе, но именно с этого момента активность коммунистов пошла на спад. Хотя сама судьба давала им сильные козыри.

Одной лишь «коробки из-под ксероксной бумаги» могло хватить, чтобы победить соперников. Не говоря уже об инфаркте Ельцина между первым и вторым турами. Лучшие аналитики из спецслужб, сочувствовавшие коммунистам, предлагали конкретные варианты действий в возникшей ситуации. Ни одна из этих и многих других возможностей использована не была.

- Еще перед первым туром кампанию свернули искусственно, - убежден Подберезкин. - Купцов, например, запретил мне организовать пресс-центр, куда уже подали заявки около 500 журналистов. Сказал, что лучше сделать пресс-центр в Госдуме, но так и не сделали. Они очень боялись, что если выиграют, то Ельцин власть не отдаст и партию запретит...

Боялись за партию? Или за обретенный кабинетный комфорт, за спонсорские пожертвования и возможность вальяжно существовать во власти, не отвечая за ее действия? Или просто испугались взвалить тяжкое бремя этой власти на свои плечи?

Потому и затеяли в последние недели своеобразный «бой с тенью», лишь обозначая удары и не донося их до соперника. Потому так легко проглотили многие серьезные факты о подтасовках результатов голосования.

Зюганов первым поздравил Ельцина с победой. Еще в 0 ч. 30 мин., когда избирательные комиссии только подсчитывали голоса. Звезда «красного Гены» над Кремлем не зажглась.