Неизвестное интервью Хрущева. Часть II
18 Февраля 2003

• Версия для печати

Наши отношения с США в войну

- Освещают войну неправильно. Мы выиграли войну только благодаря США, ленд-лизу. У нас уже ничего не было: ни промышленной базы, ни сырья. Все было разрушено, или захвачено, или блокировано. Вопрос о выплате наших долгов перед Штатами поднимался после войны. Когда я был в Нью-Йорке, Эйзенхауэр поднимал этот вопрос. Я сказал, что мы готовы выплатить долг, если будет предоставлен кредит 6 млрд долларов. В ином случае мы платить деньгами не будем, мы уже заплатили кровью.

- Наш госаппарат?

- У нас страшный бюрократический аппарат, он страшно разбух. Надо менять состав. Я предложил вести в Устав партии положение, чтобы занимать посты не более двух сроков подряд. Они этого боялись и исключили. А в других странах это предусмотрено демократическим законодательством и Конституцией. В Штатах предусмотрено, что президент может занимать кресло не более двух сроков. Только Рузвельт был выбран на третий срок в условиях военного времени, но вовремя умер, «чтобы не нарушать Конституции». Еще многое изменится, время идет, подрастают новые люди.

- Как долго будет сохраняться напряженность между евреями и палестинцами?

- Долго. Евреи сами не уйдут. Их могут только изгнать. Но арабы не в силах. Египет напрасно начал войну против Израиля.

- Как Египет? Ведь в газетах писали, что войну начал Израиль?

- Если вы читаете газеты, а я вижу, что вы их читаете, то вы должны понимать, что формально да, Израиль начал войну сегодня, потому что иначе завтра Египет пошел бы на него. Если вы внимательно следили за ситуацией, то должны были заметить, что наши и египетские военные летали туда-сюда, все рассчитывали и прикидывали. Насер обратился к У Тану с просьбой отозвать войска ООН с границы. Однако здесь мы просчитались, посчитав арифметически количество евреев и арабов, которые будут воевать, не учли, что евреи - высококвалифицированные военные, образованные, прошедшие военную школу у нас и в США. Кроме того, по-видимому, наше оружие, которым воевали арабы, уступало американскому, которым воевали евреи. Я говорил Насеру (а он очень способный и горячий человек): «Не вздумай воевать против Израиля, они сильнее», и он понимал это и обещал, уверял меня, что пропаганда войны - это так, для общественного мнения. Но после того как я ушел в отставку, положение изменилось.

- Но Голда Меир не занимает такую жесткую позицию по поводу вывода войск.

- Просто это очень умная женщина, она ловко маневрирует.

Финляндия и наши успехи

- Никита Сергеевич, вы на лыжах ходите?

- Нет, три-четыре года назад перестал.

- А Урхо Кекконен до сих пор ходит.

- Ну, Кекконен значительно моложе меня, кроме того, он вообще спортсмен, как все финны. Финляндия - это поразительная страна. Исключительно суровые условия. Всего два с половиной миллиона человек. А во что они превратили свой край! Это богатая страна, мы покупаем у нее лес и бумагу. Когда мы проезжали с Кекконеном через Карелию, то было просто стыдно. Ведь это были южные земли финнов. Мы захватили их в Финскую войну, мотивируя тем, что должна быть зона обеспечения безопасности Ленинграда. Сейчас, когда имеется ракетная техника, такая зона бессмысленна: 30 минут, и ракета долетает до Вашингтона. Кекконен поднимал вопрос о возвращении Карелии. Но я сказал: давайте не будем это трогать, слишком много крови пролито.

Для улучшения отношений с Финляндией мы решили отдать им военную базу Порккала-Удд возле Хельсинки. Эта база нам очень дорого обходилась. Я спросил маршала Василевского в Генштабе: очень нам нужна эта база, много ли мы потеряем, если уйдем оттуда? Вот они посовещались, и мы приняли решение отказаться от базы. А все сооружения безвозмездно передать финнам. «Безвозмездно» - это жест. Поскольку платить финны бы просто не стали. Для них это был гром среди ясного неба. Впечатление было очень сильное.

Когда мы с Булганиным ездили в Финляндию, Кекконен пригласил нас в баню. Я - не любитель бани, а у финнов такой обычай принимать гостей. Причем мужчин моют женщины. Кекконен даже потом подарил мне баню, прислал специалистов. Я говорю Булганину: «Николай, пойди помойся». Он: «Я не хочу!» Я ему объясняю, что в баню не хожу, а отказываться неудобно. Пришлось мне идти. А Булганин во время поездки сказал, когда мы оказались на вершине холма: «Эх, хорошее место для командного пункта!» Я ему говорю: «Николай, как ты можешь это говорить? Ведь мы же в гостях! И здесь могут знать русский язык...»

Афганистан. Пуштуны. Как мы предотвратили войну

- Как-то к нам приехал дядя короля Афганистана и говорит: «Господин премьер, помогите нам присоединить земли пуштунов!» (Пуштуны - это племя, территориально базирующееся в Пакистане, а король и многие из афганской элиты - пуштуны). Чем же мы можем вам помочь? Если оружием - пожалуйста! (У нас было много устаревшего оружия, винтовки, пулеметы... его дорого было хранить, содержать, смазывать, охранять... И мы его продавали...» Он говорит: благодарю. Но, может, вы поможете нам советниками, войсками? «А что, в племени пуштунов уже началось движение за воссоединение с Афганистаном?» «Нет, они ничего не знают...»

Да, думаю, это же надо организовать повод для войны. Сами пуштуны ничего не знают, а русский Иван должен воевать за каких-то пуштунов, о которых он ничего не слышал (смеется). Но этого я ему сказать не могу, все-таки королевский родственник. Я его «ваше сиятельство» называю. Говорю ему: «Ваше сиятельство, хорошо, я дам указание военным, они проработают этот вопрос и вам доложат». Вызываю Василевского, сказал ему, в чем дело, попросил проработать, продумать, как отказаться от войны. Через несколько дней снова пришел ко мне дядя короля. «Господин премьер, говорит, ваши военные мне изложили положение дел. У меня к вам одна просьба: чтоб Василевский сам доложил нашему королю.» Ну, думаю, это уже проще. Через некоторое время Василевский поехал в Афганистан и встретился с королем. Так была предотвращена война.

О личных отношениях между руководителями государств

- Большую роль играют личные отношения?

- Определяющую. Если хорошие личные отношения, они переходят и на государственные.

На этом интервью обрывается. Инженер сказал Хрущеву:«Никита Сергеевич, я очень благодарен судьбе, что мне довелось встретиться с вами и побеседовать».

Автор этого интервью сказал, что лишь недавно, расшифровав свои записи, еще раз поразился широте мышления Хрущева и степени его политической раскованности. «Его память меня поразила. Знание литературы, театра. Он читал на память Некрасова, чтобы процитировать одну строчку, подчеркивающую его оптимистическую мысль о том, что народ способен творить. Срок мой в доме отдыха кончался. Я вернулся в Москву под большим впечатлением и решил в самое ближайшее время снова поехать в Петрово-Дальнее и задать Хрущеву все те вопросы, которые меня волновали. Этот список у меня до сих пор хранится: про Карибский кризис, про Ленина, про Троцкого, про национальный вопрос, про Конституцию и так далее...

Хотел попытать Никиту Сергеевича насчет нашего правительства. Вопрос о современном руководстве страны он старательно обходил. Возможно, потому, что я все же был ему незнакомым человеком, вышедшим из леса.

В тот сентябрьский день, когда я собрался ехать в Петрово Дальнее, я включил радио, «Голос Америки», как сейчас помню. И услышал: «На 77-м году жизни скончался...» Я похолодел: неужели Хрущев? Так оно и оказалось...