Дагестан: новый тренд - женское обрезание
9 Февраля 2016

• Версия для печати

Журналист из Дагестана, Закир Магомедов начал всерьез заниматься женскими проблемами почти случайно. Он много писал о женщинах – и не только о проблемах. А в организацию «Матери Дагестана за права человека», где он работал, стало обращаться все больше женщин, подвергавшихся насилию и изнасилованиям. Так возникла идея создать сайт, который помог бы расширить «женcкое пространство» в Интернете. Сегодня Закир – редактор сайта www.daptar.ru. Он побывал в ООН на сессии Комиссии ООН по положению женщин и дал интервью Елене Вапничной. Она спросила его, действительно ли на Северном Кавказе происходит возвращение к патриархальным традициям.

Фото Daptar

ЗМ: У меня складывается такое ощущение, что в Дагестане девушке ничего нельзя, а парню все можно. Девушка, переспавшая с парнем, – проститутка, и на ней уже можно ставить крест, а парень чуть ли не геройство совершил, вот он молодец какой. Хотя это абсолютно недопустимо с позиции адатов и с позиции религии.

ЕВ: Я хотела отдельно вас спросить о проблеме так называемых калечащих операциях на женских половых органах. Когда мы в ООН говорим об этом, то это всегда Африка, это всегда Азия, а вы упомянули, что происходит возрождение этой традиции. Расскажите, в каких масштабах, почему это вдруг вернулось?

ЗМ: Насчет женского обрезания, я могу говорить только про Дагестан. Это вернулось сравнительно недавно. В местной религиозной прессе, которую выпускает официальное духовенство, выходят статьи, в которых написано, что женское обрезание благосклонно влияет на саму женщину, что оно предотвращает ее похотливые мысли и желания, и что женское обрезание, наоборот, полезно женщине. В подобном ключе публикации выходят. Насколько распространено это явление сейчас, я говорить не могу, потому что мы только собираем на эту тему информацию. Мы уже третий месяц собираем информацию и мы еще не довольны тем количеством собранных нами данных, чтобы их обнародовать. Но, как мы понимаем, проблема есть. Она осталась в некоторых горных районах Дагестана. Есть отдельные села, где это встречается и то, что официальное духовенство, духовенство аффилированное с государством, если оно подобной позиции придерживается, то, увы, это газеты, у которых огромный тираж. Самый большой тираж среди республиканских изданий, и на них активно подписывают людей, особенно после пятничного намаза. По мечетям ходят, по домам ходят, газеты очень широко распространяются, они выходят на нескольких дагестанских языках. Я думаю, что масштаб пропаганды о пользе женского обрезания очень большой.

ЕВ: Это делается в основном добровольно или все-таки насильственно?

ЗМ: Как маленькая девочка может такое решить? Но если говорить о взрослых женщинах – когда браться настаивают, когда она – если она набожная – читает в той же прессе подобное, я думаю, что происходит навязывание. И женщине может показаться, что она добровольно решает. Но маленькой девочке когда делают обрезание, оно не добровольное, даже мальчики, когда им делают обрезание, не соглашаются.

ЕВ: У вас есть возможность противопоставить объективную информацию тому, что распространяют религиозные лидеры? Ведь существует даже резолюция Генеральной Ассамблеи, в которой эта процедура признана нарушением прав женщин.

ЗМ: Мы, когда начали собирать информацию, конечно же, обратились и к ученым, и к разным религиозным деятелям, потому что у всех разная позиция по этому вопросу. И мы собираем более или менее аргументированную информацию. Но откуда знает автор какой-то исламской газеты, что это благосклонно влияет на женскую психику? Он что, закончил факультет по психологии? Откуда он знает про похотливые мысли женщин? Подобные аргументы и отношение к женщине, оно играет на руку религиозным фундаменталистам, и оно сказывается на отношении общества и к женщине, и к этой процедуре.

ЕВ: А закона нет, запрещающего обрезание?

ЗМ: Нет, в России такого закона нет, к сожалению.

Источник: http://www.unmultimedia.org/radio/russian...