Записки арестанта. ч.2
5 Сентября 2007

• Версия для печати

Суд. Смерть правосудия.

В суд мы приехали вчетвером, но в сопровождении еще двух авто, которые заняли оборону по обе стороны от выхода из здания. У крыльца тасовался характерный персонаж лет 40 в малиновой рубахе, галстуке, опиджаченный и небритый. Сразу видно серьезный парень, наверное «фэйс».

Время было уже ближе к 19.00. Мировой судья судебного участка №2 Тарабарина Н.Н. оказалась миловидной с хитринкой женщиной не лишенной определенной сексуальной привлекательности даже в строгом облачении судейской мантией.

Стратегия моя была проста: потянуть время и в конце заявить ходатайство с просьбой рассмотреть административное дело по месту моего жительства. Такое предусмотрено АПК (Административно-процессуальный кодекс, не путать с агропромышленным комплексом J ) В зал зашли Попов, Анкудинов, опиджаченный чел в малиновой рубахе и еще трое сотрудников МВД. Судья попросила свидетелей выйти. Попов и Анкудинов остались. Хорошо. Значит, не хотят в суде свидетельствовать против меня, подумал я.

«Ее честь» сообщила, что в связи с тем, что оба административных протокола составлены о событиях произошедших в одном месте с разницей в пять минут, то она будет рассматривать их одновременно. Это была главная и единственная хитрость всего спектакля, которую я не просек.

Первое, поданное мной, ходатайство о привлечении защитника. Я просил петрозаводского адвоката Горушневу Наталью Антоновну. Замечательная женщина, которая помогла мне добиться прекращения дела по ст. 282, возбужденного Прокуратурой Республики Карелия в отношении меня в прошлом году по представлению ФСБ Карелии. Она же была адвокатом Мозгалева и Плиева, а сейчас представляет интересы части потерпевших на суде над чеченскими бандитами по Кондопоге. Удалось добиться звонка с мобильного в Москву, чтобы якобы уточнить телефон адвоката. К сожалению, Наталья Антоновна была на процессе в Питере. И я написал второе ходатайство с просьбой о переносе рассмотрения дела до ее приезда. Судья удалилась на 20 минут. Вернулась и зачитала вердикт, что мне будет предоставлен адвокат за счет государства, и он зашел в зал уже с выписанным ордером (тот самый, что консультировал «ментов» в отделе). Нас оставили пообщаться. Адвокат оказался честным и посоветовал мне от его услуг отказаться.

Второе ходатайство о перерыве на «обед», так как я не ел уже почти сутки, и у меня кружится голова, судья удовлетворила. Целый час я имел возможность осмотреть достопримечательности суда. Свалить или не свалить? В обеспечении около 15 сотрудников, но в здании они на меня почти не обращают внимания, многие расслабились, им тоже хочется домой. Короче шансом покинуть суд через балкон я не воспользовался, мне казалось, что моя позиция с переносом места рассмотрения дела в Москву железобетонная. Ее честь, а точнее бесчестие начинала волноваться. Потребовала подавать все ходатайства пакетом, так как ей приходится по закону отвечать на них письменно. Я написал еще 7 штук: о вызове свидетелей из Москвы, о необходимости в соответствии с законом проинформировать депутата Андрея Савельева, помощником которого я являюсь (продемонстрировал удостоверение), о вызове прокурора, о выделении времени для ознакомления с материалами дела, о привлечении нового московского адвоката С. Г. Дуданова (и приложил визитку), о недоверии судье, о переносе рассмотрения дела по месту моего жительства и одно заявление в прокуратуру по факту фабрикации дела. Судья дала мне 30 минут на просмотр материалов, пообещала проинформировать депутата, приняла заявление в прокуратуру, в остальном отказала, а ходатайство о перенос рассмотрения дела по месту жительства предложила отложить до заслушивания свидетелей.

В зал зашел свидетель. И… у него не оказалось паспорта. И у второго тоже. Опиджаченный товарищ немного задергался. Менты засуетились.

- Сейчас едет третий свидетель, сейчас придут справки из информационного центра по факсу.

- Перерыв 30 минут.

Время неумолимо приближалось к полуночи.

Пришли справки из ИЦ.

- Фамилия?

- Мойланен.

- Имя?

Это был тот самый понятой алкоголик. Надо сказать, что он не назвал ни одного конкретного нецензурного выражения, которое якобы он слышал. Повторял только, что молодой человек в белой куртке говорил «что это беспредел» и размахивал руками. Было шумно. Сильно светило солнце. По тротуару ходило много людей между ним и «инцидентом». В заключении я спросил, с какой стороны меня сажали в милицейский УАЗик, и попросил на схеме, которую я заготовил в трех экземплярах, нарисовать маршрут его движения и место «инцидента».

Второй свидетель. Владимир Ермолаев. Шнурков нет. Я сразу понял, откуда он. Нецензурных выражений не вспомнил. Запутался с собственным маршрутом. На схеме изобразил все, иначе, чем первый свидетель. Утверждал, что вообще не пьет J

Третий свидетель был самый серьезный. Узбек Байрамов М. Б., нигде не работающий водитель «шахи». Жирная наглая тварь. По-моему он знал кто я. Так как вел себя наиболее вызывающе. Сообщил сведения исключающие показания предыдущих свидетелей, указал на схеме другое место моего общения с сотрудниками МВД.

Все противоречия, я просил заносить в протокол. Однако судья сказала, что никакого протокола нет и все записи она делает для себя L .

Тем не менее, я прокомментировал показания свидетелей. Обратил внимание на многочисленные неточности в тщательно изготовленных материалах дела. Так в рапорте о задержании указывалось время инцидента 13.20, а в протоколах 13.10 и 13.15. В объяснениях Анкудинова говорится об ориентировке №8, а в материалах дела фигурирует ориентировка №9; из 6-ти лиц там указанных со мной только у одного совпадает год рождения и наличие усов, все остальное абсолютно другое.

Перерыв на 1,5 часа. Я лег спать на скамейке.

Ее бесчестие вынесло определение: по административному делу №… Тут я понял, что меня провели, ведь все ходатайства я подавал в одном экземпляре. … 5 суток ареста, административное дело № … отправить на рассмотрение по месту жительства в Москву.

ЦСП. Конец здравого смысла.

Центральный спецприемник Петрозаводска встретил меня типичной сценой:

- Пароль!

- Хм. Какой нах пароль!

- Заходите!

По правилам они никого не принимают в ночное время, но для меня было сделано исключение. В приемнике дежурил картавый старший сержант и какой-то дибиловатый долговязый курсант. Самое неприятное в процедуре приема требование снять нательный крест. Я отказался. После некоторого противоборства мой кулак все-таки был разжат старательными усилиями двух … (не знаю, как их назвать). Уговорил, однако, оставить четки с крестом из Сербии на руке.

- Так! Крест желтого метала… И очки, очки тоже надо снять.

По телефону все-время кто-то звонил, требовали не допускать моего общения с арестованными.

- Да нет мест у меня, нет мест, - оправдывался дежурный.

Предложил мне до утра перекантоваться на скамейке, пристегнутым наручниками к решетке. Я категорически отказался, давайте в камеру.

Камера представляла собой тускло, но постоянно (и ночью), освещаемое помещение 8х8 с огромными деревянными нарами у стены. Дневной свет не поступал, окно было заварено железным листом. Два письменных стола. Шесть табуреток. Умывальник. Дальняк (даже с крышкой). Радио. Стены обшарпанные, но без грибка. Хорошо. Значит не сыро. В камере я заметил существо, точнее два. На крайнем от дальняка углу храпел босой бородатый мужик низкого роста, на нем храпела кошка. Вова и Машка.

- А белье?

- Все завтра!

Дверь захлопнулась. У меня оставались с собой две охотничьи колбаски, минеральная вода, сметана. К счастью не отобрали зубную щетку и пасту. Шампунь вот, оказывается, не положено. Так что я перекусил, умылся и лег спать, накрыв грязные засаленные доски газетами, а под голову положил пакет с 5-ю футболками РМ-торга «Кондопога – город герой».

Проснулся я от тяжелого железного скрежета цепи, которая предохраняла дверь от слишком широкого распахивания, наверное, чтобы кто-нибудь из арестантов не смог с разбегу помочь дежурномуJ

- Матвеич! Работа!

Мужичок метнулся на выход. Через некоторое время зашел какой-то губошлеп в чине майора в белой рубахе.

- Поткин! Имя, Отчество?

- Александр Анатольевич.

- Просьбы есть?

- Да, хочу поговорить с начальником учреждения.

Дверь захлопнулась. Еще через пол часа меня вывели в проходной кабинет, где сидит дежурный. Посадили на скамейку. Губошлеп сидевший за столом на расстоянии 4-х метров у стены направил фотоаппарат. Я опустил голову.

- Подними! Сейчас будет фотографирование!

- Спасибо! У меня уже есть мои фотографии.

- Тебе что говорят?

- Я бы хотел встретиться с начальником учреждения.

- Держите его!

И озлобленный губошлеп выскочил из-за стола.

- Наручники!

Дежурный схватил меня за руку. Я не сопротивлялся. Потащили к решетке. Руки никак не хотели туда просовываться. Наконец-то все получилось. Губошлеп встал за решетку, направил фотоаппарат. Но лицо никак не хотело туда попадать. Два дебила принялись поднимать мою голову. В итоге одному удалось просунуть руку и сделать удушающий захват, другой тащил волосы назад, чтобы глаза тоже были открыты. Так и получилось в карточке учета арестованных (лицо за решеткой, с захватом шеи и взъерошенными волосами).

- А что это у него!? Брызгал слюной губошлеп, показывая на четки на левой руке.

- Срезай давай!

- Суки!

- Оставьте его, пусть так постоит часа два, - скомандовал губошлеп.

Все это время в помещении находились, так называемые врачи. Сновали рабочие, ведущие ремонт.

Вскоре я почувствовал, что правая рука сжата сильнее и начинает затекать. В течение тридцати минут, используя различные техники НЛП, удалось уговорить одного из дежурных дебилов ослабить наручники. Начальник все был занят и не мог со мной встретиться. Никто так и не смог назвать мне закон, обязывающий меня фотографироваться.

- У нас приказ!

- Ну а мне-то что на Ваш приказ? Дайте правила содержания в Спецприемнике. Почему их нет в камере?

Честно сказать, я знал их наизусть, еще по СИЗО №5 в Москве, но тыкнуть премудков носом в их собственные правила очень хотелось. В итоге мне дали правила, очки для их прочтения, распорядок дня.

В правилах говорилось, что мне положено:

- постельное белье;

- ежедневная прогулка;

- индивидуальные столовые принадлежности;

- встреча с начальником учреждения;

- разрешено иметь при себе предметы религиозного культа…

- Ничего этого нет, потому что МВД нас плохо финансирует! Четки и крестик – это не предметы религиозного культа! Начальник в отпуске!

Я понял, что губошлеп теперь тут самый главный. Да, это не гут!

Пока я отдыхал, прикованный к решетке пришли оперативники уголовного розыска, для беседы со мной. Разговор был ни о чем. Я использовал его для пропаганды.

Вернулся в камеру и о-ел. Там на нарах почивал мой свидетель В. Ермолаев.

Матвеич сообщил мне, что Вова тут живет постоянно в каморке на территории отделения с сожительницей Ольгой. Когда ей надо погулять, она его поит и сдает ментам. Вот и теперь он на месяц в спецприемнике. Тут хорошо. Трехразовое питание. За хорошее поведение менты угощают водкой. Но бить его нельзя, так как у Вовы пробита голова и он может околеть ненароком.

Я позвал дежурного и попросил бумагу и авторучку. Через час принесли обрывок листа и обрубок карандаша.

К 13 подали обед. Суп с мясом, гречка с котлетой. Бомжи ринулись жрать. Я отказался…

Началась сухая голодовка.

Около 16 пришел мой адвокат. Коллега Горушневой. Вечерская С. Н. Оказывается ее дезинформировали о моем пребывании в учреждении. Пока я общался с операми, ей говорили, что меня нет. Написали жалобу на имя зам. начальника Спецприемника (т. е. на губошлепа). Я передал ей имеющиеся у меня копии документов по делу.

Вечером начали завозить новых арестантов. Сплошь алкота, большинство ранее судимые, потерявшие жилье. От 27 до 57 лет. Троих обрили по причине наличия паразитов. Один кашлял как туберкулезник, один гнил. Все русские. 8 человек. Иностранцы жили в соседней благоустроенной камере, с отдельными кроватями, с бельем, прогулками…

В пятницу пришлось недобровольно откатать пальцы. Пришла адвокат Вечерская и три сотрудника в штатском.

- Нам нужно с тобой поговорить!

- Так говорите! Это мой адвокат, я хочу, чтобы она присутствовала.

- Тогда мы придем в другой раз, через час, когда она уйдет.

- Представьтесь, пожалуйста?

Парни в кожаных куртках наотрез отказались представляться. Говоря, что не обязаны. Я про закон о милиции, но видимо после 3-го класса буквы им больше не попадались.

Адвокат ушла. Опера представились. Не понятно, почему ломались при адвокате. И я с оперативниками из Кондопоги поговорил еще около часа. Главный смысл беседы сводился к тому, что в Карелии криминогенная обстановка и иногда москвичей убивают просто на улице. Я посочувствовал и рассказал пару страшных историй про убийства милиционеров и про ролик, где якобы нацисты отрезали голову своему пленнику. И также выразил уверенность, что благодаря самоотверженной работе правоохранительных органов все эти преступления будут обязательны раскрыты. На том и расстались.

Возвращаясь, спросил у губошлепа о возможности принять душ или помыть голову.

- Помоешься через десять дней!

Вечером поехали в Петрозаводский суд обжаловать решение о моем аресте. Охранять меня приехали две группы быстрого реагирования, которых в городе всего три. Из разговора в машине я узнал, что сотрудники получают 10.000 рублей. При этом каждый день рискуют жизнью. Многие были в Чечне. Для семейного сотрудника с ребенком предложили одно койко-место. Он отказался. Снимает за 5000 квартиру. Переживает, что, уйдя на пенсию, будет получать 3000 и не сможет поднять ребенка.

На суде зачитали характеристику, заслушали депутатский запрос Дмитрия Рогозина. Судья вышел, через час отказал нам в удовлетворении жалобы.

На следующий день адвокату удалось добраться до зам. министра МВД РК и вечером мне выдали несколько кусков ткани: матрас, одеяло и подушка. А также передали в камеру очки. В этой связи, а также в связи с тем, что самочувствие мое резко ухудшилось, я принял решение принимать воду. Оставалось еще двое суток.

Что я делал в камере все это время. Молился. К сожалению, в обычное время мы забываем о Боге и вспоминаем только в самую тяжелую минуту. Я поблагодарил его за урок и использовал время для поста и молитвы. Четыре раза в день короткий комплекс упражнений тайцзицюань и общефизических нагрузок. И сон, сон, сон.

Большинство арестантов на второй день содержания из бомжей превращались во вполне нормальных людей. Бывший милиционер. Столяр. Плотник. Культурист. Многие работают. Один за 90 рублей в день. Другой за хавчик, крышу и водку у армян. А так очень послушные и безобидные люди. Никто ни разу ничего не накосячил. Очень важно разработать программу по возвращению этих людей к жизни. Я уверен, что это возможно. По крайней мере, их нужно использовать на благо общества.

В воскресенье пришли сотрудники РУБОП. Спросили о планах. Я ответил, что собираюсь приобрести в Карелии дом и баллотироваться в парламент. Надо сказать, что удивил их. Предложили свои услуги по приобретению билета. И действительно через 30 минут его доставили. Срок моего ареста истекал в 13.40, а в 14.49 уже можно было отправляться в Москву.

Надо сказать, что за редким исключением, все сотрудники МВД, с которыми мне приходилось общаться разделяют наши позиции, знают о ДПНИ и поддерживают нас.

Многие просили у меня автограф и совместную фотографию. Показывали мне указания руководства о борьбе с «экстремистки настроенным гражданином».

В понедельник я сдал «белье». Покормил вновь прибывшего арестанта, который, возвращаясь с зоны, домой, решил бухнуть в Петрозаводске. Без соответствующих слов мужик остался бы голодный, так как еду заказывают заранее.

Сотрудники РУБОП уже ждали меня. Приехал адвокат и соратник из Москвы, хотя я просил, чтобы никто не приезжал, но очень было приятно. Рубоповец зачем-то не хотел отдавать мне паспорт и нож, до того как я сяду в поезд. Но отступил. Отъезжая от спецприемника, я заметил две машины сопровождения. В вагоне, где я разместился, перед самой отправкой вошли три опера. Убедившись, что я в купе они удалились. На перроне стоял тот самый товарищ в костюме, которого я заметил у ЛОВД. Это, как я понял, начальник РУБОП. Скорее всего, он лично разрабатывал операцию по моей нейтрализации. Молодец. Все отлично продумал.

Вместо послесловия.

Эх, как же сладко мне спалось в вагоне. С каким наслаждением я выпил две чашки куриного бульона. Какое воодушевление я получил, услышав по телефону ударный заряд «Слава России!» с митинга на Болотной в Москве. И как глубоко я был растроган встречей соратников с утра на перроне Ленинградского вокзала в Москве. Спасибо Вам!

Система нас жутко боится. Готова идти на нарушения закона, лишь бы не дать нам подняться. Этим надо пользоваться. Необходимо приступить к составлению списков коллаборационистов, идущих на нарушение закона и своего долга ради политических капризов отдельных чиновников, для последующих ответных адекватных воздействий, пусть и растянутых во времени. Таких людей не должно быть в исполнительной, судебной или представительной власти будущей национальной России. Поддержка у нас есть, но Рубикон еще не перейден. Люди запуганы и не готовы жить в правовом государстве, с этим придется считаться. Нам не удалось усыпить бдительность врага, своим быстрыми успехами мы его всерьез напугали. Теперь он не дремлет и готов действовать неадекватно. К этому нужно быть готовыми! Нас не запугать! Завтра принадлежит нам! Слава России!