ПОХИТИТЕЛИ БОЯЛИСЬ ПЕЙДЖЕРА. Часть I
2 Июля 2000

• Версия для печати

ПЛЕННИК СО СТАЖЕМ

Документальный фильм «Рынок рабов» вызвал настоящий шок и в России, и на Западе. Никто из зрителей - ни друзья, ни противники чеченских мятежников - не сомневались в подлинности показанной ленты.

Один из тех, кто начинал снимать этот фильм еще в прошлую войну, журналист Ильяс Богатырев сам побывал в чеченском плену. «!», продолжая рубрику «Кавказский пленник», публикует беседу с ним.

- Ильяс, про вас говорят, что вы «пленник со стажем».

- Впервые в плен я попал в Абхазии. Был студентом четвертого курса журфака, отправился на войну как начинающий корреспондент «Вестей». В нашей группе было пятеро журналистов. Мы отправились по грузинским селам в Абхазии. И вдруг всех хватают, привозят в какой-то сарай. Все отняли: аппаратуру, документы...

Потом пришел забавный круглолицый грузин, поставил нас к стенке сарая и сказал с невообразимым акцентом: «Нанесение превентивных телесных повреждений в целях защиты государственных интересов Грузии». Надавал нам по шее, вернул все документы и отпустил.

В Чечне меня впервые заперли в 1996 году с официальным обвинением: пособничество изменнику Ичкерии Имаеву и целенаправленная дискредитация образа Дудаева. Дело в том, что незадолго до этого мне удалось сделать эксклюзивную съемку - Новый год в семье Дудаева. Ее мы совместили в эфире «Взгляда» с рассказом бывшего прокурора Ичкерии Имаева . А он был объявлен к тому времени персоной нон грата в Чечне.

Я разыскал его и привез в Москву на прямой эфир. Они утверждали, что я не смог бы этого сделать, если бы не служил в КГБ. И потом, такое сплетение сюжетов не очень выгодно показывало Дудаева. В общем, две недели просидел под следствием. Наконец объявили приговор: расстрел. Правда, сказали мне, можешь приговор обжаловать. Я, конечно, обжаловал. И Дудаев меня помиловал.

Побывал я заложником в Буденновске, в числе заложников-журналистов. Ехал в автобусе с Басаевым. Позже разыскал его в горах, мы проговорили целую ночь. Тогда он уверял, что чеченцы хотят только одного: возможности представлять самих себя в международном сообществе.

К слову, Басаев гениально играет в шахматы. Несколько раз я получал мат в два хода.

ПОХИЩЕНИЕ

- Расскажите про последний, самый известный плен.

- Мы с оператором Владом Черняевым поехали в Чечню снимать тот самый фильм, «Рынок рабов». У нас уже тогда, в 1997 году, была серьезная информационная база по похищениям людей.

Остановились в Грозном, в здании МВД Ичкерии, на квартире приближенного Басаева.

На следующий день пошли брать интервью у Казбека Махашева. А он с порога объявляет: у него есть достаточные основания для моего ареста за якобы доказанную связь с похитителями людей.

Дело в том, что за месяц до этого мне удалось найти двоих из четверых похищенных ранее журналистов в подвале: вышел на посредников, они завязали мне глаза и отвезли в какой-то заколоченный дом. Мне удалось две минуты поговорить с Загнойко и Архиповым.

Масхадов тогда заявлял, что они не находятся на территории Чечни, а я привез короткий репортаж, это и не понравилось.

Мы вышли. Поехали за нашим охранником - у того был выходной.

Заехали во двор. Водитель Султан остановил машину - почему-то не у того подъезда - и ушел.

Во дворе никого не было, кроме продавщицы мороженого. Мы с Владом купили по порции... И в этот момент я увидел подъезжающую «шестерку» с вооруженными людьми. Я закричал: «Влад, выходи из машины!» Он не понимает, в чем дело. Из-за ближайшего угла можно было выскочить на проспект Ленина. Едва я об этом подумал, подъезжает еще одна машина.

Я заскочил в ближайший подъезд в надежде, что до кого-нибудь смогу достучаться. Но чеченец схватил меня за руки: «Ваши документы!» - наверное, тоже растерялся, не знал, что сказать. Я нелепо начинаю вытаскивать документы, он тянет меня назад, я вырываюсь.

И тут я увидел, что Влада уже ведут к машине. Понимаю, что надо сопротивляться, но таким образом вызываю агрессию - меня начинают лупить прикладами.

Короче, очнулся в машине. Помню, что в руках у Влада - еще не растаявшее мороженое. Все в моей крови. Нас заставили сесть на заднее сиденье и пригнуться голова к голове.

ПОДРОБНОСТИ АДА

Когда мы выезжали из Грозного, я попросил охранника отдать очки. Он раздавил их и выкинул в окно.

До наступления темноты нас держали в поле, потом перевезли. Обыскивали, рылись в вещах. Видимо, какая-то мелкая сошка: удивлялись, почему у меня в бумажнике всего 80 тысяч рублей по тем деньгам, где остальные, где аппаратура (она, к счастью, осталась в багажнике «Волги» и сохранилась)?

Очень боялись пейджера - думали, что это прибор, позволяющий установить местонахождение хозяина.

Первые дни были самыми страшными, мы никак не могли поверить, что именно с нами это случилось.

Через двое суток нас посадили в яму, зиндан. Ее вырыли в сарае, под навесом. Два на два, высотой тоже два метра. Там мы просидели две недели.

Тяжелое время. У меня были выбиты зубы, я не мог есть. А если что-то получалось проглотить, сказывалось сотрясение мозга: тут же тошнило.

- Чем вас кормили?

- Хлебом, консервами, печеньем. Иногда мясом. Чай давали. Горячую пищу редко приносили.

Потом перевели в заколоченный дом. По сравнению с ямой он показался санаторием. Можно было ходить, выпрямляться. На полу лежали матрасы.

В одну из ночей нам сказали, что должны освободить, даже принесли чистые футболки. И вдруг шум, кто-то окно выбивает, снаружи кричат: мы шестой отдел, ломайте дверь. Мы выбрались через окно.

Тогда я подумал, что о нашем освобождении договорились, но создают видимость силового освобождения, чтобы Махашев и Масхадов могли сказать, что они этого добились.

Нас сажают в милицейский «Уазик», и в сопровождении нескольких машин с мигалками везут в сторону Грозного - с территории Молсовхоза, от так называемой Долинской группировки.

Привезли на окраину Грозного, в частный сектор. И тут я понял, что нас просто перехватила другая группировка. Бамутские. Тоже продержали около двух недель, потом вернули обратно. По обрывкам разговоров охранников я сложил, что долинские нас искали, нашли и потребовали вернуть, угрожая расправой.

В общем, вернулись обратно. Нас опять посадили в подвал и начали усиленно кормить: фрукты, овощи, супы, бананы - не успевали съедать. Я понял, что скоро отпустят. Так и произошло.

«Я НЕ ХОТЕЛ ЖДАТЬ»

- Скажите, вам ничего не объясняли во время плена?

- Какое-то время наши охранники входили в масках, потом надоело. Их наняли работать: сказали, что есть двое заложников, надо кормить и усиленно охранять. Пообещали две тысячи долларов за две недели работы. Они даже жаловались нам, что договаривались на две недели, а уже больше месяца прошло.

Долинские неоднократно говорили, что лично против нас ничего не имеют.

С бамутскими же было сложнее - они абсолютно отвязаные. Просто подлецы. Они нас унижали, пытались заставить убирать помещение. Я отказался: «Ты за меня, сволочь, деньги получишь, а я за тобой убирать буду?» Думал, пристрелит на месте. Но он не мог убить заложника, за которого ожидали миллионы.

Каждый раз при перевозке обыскивали. Глупые вопросы задавали: какие звания у нас в ФСБ, когда завербовали, с каким заданием прибыли? В Чечне вообще повальная шпиономания. Они существуют в маленьком мире уже несколько лет.

- Какого возраста были эти люди?

- Почти всем было около 20 лет. Первые охранники чуть постарше. Одному было 35, законченный наркоман: курил анашу, кололся.

- Какие книги вам давали?

- Одна - какого-то прибалтийского писателя, про восстановление колхозов, еще одна - приключенческая, про пиратов. Мы с Владом разорвали ее пополам. Я читал конец, он начало. Потом поменялись.

А в стенном шкафу я нашел учебник по природоведению со штампом: «Долинская средняя школа». Так удостоверился в нашем местонахождении.

В книгах, которые приносили потом, страницы с библиотечными штампами были вырваны.

- Вы разговаривали со своими охранниками?

- Да. Особенно часто с тем наркоманом. Он много говорил о том, как понимает жизнь. Например, жена ушла потому, что он не смог обеспечивать семью. Значит, плохой муж. Что ему оставалось? Охранять.

Он не воевал, а его молчаливый напарник воевал, но ничего не имеет. Я спрашивал его: «Вы понимаете, что война будет долгой и никто из журналистов не будет к вам ездить?» Он отвечал: «Понимаем. Нам все равно».

- Бежать не пытались?

- Бамутские нас держали, видимо, в доме врача - мы нашли просроченные снотворные таблетки. Хотели подсыпать в чай охране. Но вокруг было слишком много вооруженных людей.

Был и другой план. Нам приносили чай в китайском термосе. Еще был нож для хлеба без рукоятки. Я предлагал Владу ударить наркомана по голове термосом, а сам готов был даже убить охранника.

Влад же считал, что нас все равно освободят, зачем убивать человека?

Я не хотел ждать. Мне было противно думать, что эти подонки получат миллион долларов.

«МЫ ТЕБЯ УВАЖАЕМ»

- Как вы считаете, ваше похищение было заранее спланировано?

- Я в этом уверен. За нами следили. Правда, мы осознали это только потом.

Позже нам рассказывали, что, узнав о нашем похищении, Масхадов объявил подъем сил. Нас искали. И его люди якобы прошли прямо рядом с нашим зинданом. Я этому верю. Как и тому, что Масхадов ничего не мог поделать.

Однажды он приехал в Долинское и сказал: «Я знаю, что в ваши подвалы везут заложников. Перестаньте».

А те встали в позу. «Аслан, мы денег просим не у тебя, а у ненавистной Москвы, чтобы восстановить дома, вылечить раненых, одеть наших детей. И это не твое дело. Мы не спрашиваем тебя, откуда у тебя деньги на охрану и «Мерседес».

К сожалению, у многих из них такой менталитет: один чеченец не может советовать другому, как зарабатывать деньги. Честь и слава тому, кто умеет.

Например, Басаев, будучи вице-премьером Ичкерии по ТЭК, хотел навести порядок, разъезжал по мини-заводам и пытался убедить чеченцев работать не на себя, а на государственный карман.

Приехал к бывшему однополчанину. А тот сказал: «Мы тебя уважаем, но я остановлю свой перегон нефти, когда я и мои ребята будут ездить на таких джипах, как ты». И Басаеву нечего было ответить.