Лохness
5 Июля 2006

• Версия для печати

«Stringer» тоже решил приобщиться к большой коммерческой литературе, тем более что один клуб, где посетителям раздают конверты с белым порошком, решил проспонсировать продолжение романа Duxless под названием Лохness. Грех при таких условиях не накатать страничек триста шедеврального текста дней за тридцать. Собрались, поплевали на руки и накатали. Наш шедевр выйдет к читателям в сентябре, весь в белом. А пока – одна из глав, как раз про дебаты да про клуб.

Глава вторая

М-м-м…Хуево…Так можно было выразить состояние Елисея, когда он закрыл стеклянные двери издательства и покинул мир розовых стен и искусственных цветов. В душе было скучно, даже сумрачно.

Поехать сейчас же в офис, нашараебить дармовой бейсбол, напыжить его и… доехать сладко…

Елисей играл в электронном казино прямо на рабочем месте, не выходя. Обычно это происходило ночью, когда все уходили с работы, и он один оставался в офисе, якобы для срочных дел. Тогда он и отдавался всей душой игре. Выиграв пару тысяч долларей, он удовлетворенно ехал в какой-нибудь клуб, ощущая прилив сил и могущества над бессмысленной толпушкой, которая в этот вечер, и в следующий, наверняка, ничего не выиграет, кроме очередного триппера.

Но, приоткрыв клубную дверь, повторяя себе «я - классный!», напрягая мышцы живота, и готовясь к триумфальному шествию сквозь тела, сквозь стеклянные глаза девиц, сквозь сладкий дымок косячка, все время имея в виду, что он сегодня победитель, что он в плюсе, и может гулять, угощать, может нанять самую лучшую девку на ночь, Елисей почти каждый раз нарывался на какую-нибудь низкорослую тварь, которая, сидя на своем толстенном кошельке, старалась произвести впечатление мужчины. Хотя там, кроме денег, которые этой тварью были отсосаны из нефтяной трубы, не было ничего мужского. И каждая раз такая тварь сразу же обрубала ему настроение победителя. Потому что он, Елисей, выиграл сегодня две штуки баксов, а эта сука, не пошевельнув и пальцем, уложила в свой кошелек размером с портфель, двести тысяч зеленых. И так – каждый день…Невозможно играть в жизнь, когда рядом ползают эти зеленые черви, пропитанные нефтяными ядами земли. Любая игра рядом с ними становится бессмысленной, кроме одной – игры в человеческую жизнь на вылет.

Елисей вел скрупулезный учет отстреленных и посаженных за решетку нефтяных магнатов, и последнее время этот мертвый счет стал ощутимо пополняться жирными особями. За это, именно за это, Елисей полюбил президента Путина. Он, он, родимый президент, один охотился в этих райских кущах на жирных дупелей, и стрелял по ним без промаха. Остальные косорукие стрелки промахивались.

Сколько бы Елисей, и подобные ему, молодые резвые ребята, не заработали изобретательным, почти честным, бизнесом, все было впустую и годилось разве что для мелких трат на выпивку в барах. Еще на эти мелкие баксы можно съездить с девкой на турецкий курорт. Все, абсолютно все, в этой заснеженной российской Аравии, начиная от цен на элементарную недвижимость около помойки, и заканчивая автомобилями, было подстроено только под нефтяных, газовых и металлургических козлов. Остальные граждане отдыхают… А если так, так зачем работать и жить - разве что пощипывая травку в палисаднике? И поебывая кухарку в санатории?

И сегодня, едва наш герой, восходящая звезда клубной жизни и большой коммерческой литературы, Елисей Елисеев, вошел в этот клуб, косящий под ристалище интеллигентов и интеллектуалов, обычный грязный сарай в центре Москвы, с канавой перед входом, через которую так просто не перепрыгнешь, как сразу и увидел его, тупое денежное животное, которое проникло сюда вообще против всяких правил. Что же это получается: жирные дупеля создали для себя VIP-клубы, и туда не пускают нормальных людей, потому что они не проходят money-test, а они в наши интеллектуальные клубы могут свободно ходить, хотя интеллектом не блещут.

Непритязательность здешней обстановки напоминала привокзальный буфет. Более вонючий клуб для интеллектуалов был только на Брестской… Нет, пожалуй, этот был более вонюч, а поэтому более любим московскими грамотеями. Здесь собиралась литературная публика. Кабы не это печальное обстоятельство, Елисей бы в этот сарай ни ногой бы. Но литераторы, люди, от которых теперь зависело его признание, его прием в элитный клуб русской интеллектуальной мысли, - эти люди не ходили в гламурные заведения, где вырос Елисей и возмужал, где он впервые попробовал все сладости бытия. Туда они по причине отсутствия денег не ходили. А не ходя – презирали. И ненавидели!

Для посещения литературного клуба Елисей оделся подемократичнее. Он нашел в шкафу старый пиджак сasual, такой в крапинку, из дешевенького в пупрышек твида, к нему напялил рубашечку ни в склад ни в лад – в синюю широкую полосочку, и заполировал это все зеленым вязаным жилетиком, который мама ему связала, когда пребывала в санатории.

Вот таким пугалом Елисей и предстал на пороге литературного учреждения, где собиралась столичная элита духа.

Елисей понял, что все сделал правильно в смысле своего сегодняшнего маскарада, когда увидел известный персонаж по имени mr. Parker. По виду это существо превосходило Елисея, потому что где - то раздобыло оранжевую толстовку с надписью «Полюби меня как Путина!» Из-под нее на толстом пузе свисал край футболки травяного цвета. Плисовые штаны в свою очередь, размещались под толстым животом. Длинный кудрявый волос обрамлял широкое красное лицо отца русской демократии, личного сочинителя президента, ведущего за него ежедневный дневник. Непревзойденный стиль мистера, который позволял ему не стыдиться своего творчества, можно было определить двумя словами: «лижет и кусает». За двухтомник своих произведений mr. Parker получил огромный гонорар и Государственную премию имени кого-то.

Он был кумир местной братвы.

Елисей робко притерся к мистеру и, дождавшись, когда тот обратит на него внимание, пожал его широкую потную руку. На большее в этот вечер Елисей не рассчитывал.

Шагая широко и уверенно через брошенные на пол дубленки и поставленные просыхать вонючие ботинки, Елисей стремился к самой сцене, в надежде, что сегодня удастся немного позажигать.

Дым от табака стоял такой, что глаза выедало сразу. Елисей плакал тихо, не показывая виду, что огорчен.

И тут как-то сразу увидел очередную жирную тварь, то есть средней величины нефтяного олигарха, сенатора от Мурляндии, который, широко раздвинув свои жирные ляжки, поил кислющим шампанским Дон Периньон по пятьсот долларов бутылка телеведущую Кассандру Забияки, авторшу нашумевшего романа про жизнь на Рублевке.

Поскольку в местном буфете такое шампанское не водилось, а банально продавалось обычное сладкое пойло «Корнет», резонно было бы предположить, что сенатор припер бутылку с собой или послал за нею своего охранника, овоща, который сидел за соседним столиком, поедая деликатес американских рабочих – пиццу.

Завидев Елисея, девушка Касса искренне обрадовалась и выказала свою обычную жизнерадостность украинской домработницы, которая радуется всему, что дарует ей жизнь.

- Каллега, - закричала она фрикативно, улыбаясь всем телом, даже своими торчащими ушами, - подсаживайтесь к нам! – Я вас познакомлю с интересным человеком!

- Зачем мне чиловик? – грубо, намекая на ее украинские корни, сострил Елисей, - Мне бы диувку!

- А я чем не диувка? – обиделась Касса.

- Та у вас же двое детей! – продолжал в том же духе Елисей и увидел, что сенатору от Хренландии его тон не понравился, и он неожиданно выпрямился во весь свой небольшой рост, обнаружив довольно агрессивные бицепсы рук.

«Счас будет мне морду бить, причем не кошельком, а прямо-таки лапой», - догадался Елисей и, кланяясь, смылся на второй этаж, на антресоли.

Тут Елисей оглянулся по сторонам, ища для себя приятную компанию. Компания нашлась быстро. Правда, не сказать, чтобы особенно приятная, но радушная.

Завидев Елисея, в углу зашевелилась волосатая серая масса, которая казалась монолитом, но на деле представляла собой четверых слегка зажиревших консультантов из блатного агентства, выполняющего PR-заказы власти.

За те годы, что Елисей мирно торговал консервами из техасской кукурузы, венгерского зеленого горошка и маринованными огурчиками, в стране сформировалась новая профессия, очень чистенькая и всеми уважаемая. Это была профессия политтехнолога на побегушках.

Тут надобно пояснить. Под «заказами власти» имеется в виду, конечно, не заказы от президента, или даже от смирного симпатичного премьера, а низкобюджетные заказы от некоего Глеба… О, за этими заказами обмирает целая орава толстеньких, уже потертых временем мальчиков, не знающих по утрам душа и одеколона… Елисей и их ненавидел, но приходилось считаться с этой влиятельной группировкой, близкой к тому таинственному миру, откуда капают деньги на политическую рекламу.

«Глеб» - это скорее пароль. Это полумифическая фигура в околокремлевском эпосе, получеловек-полупрезидент, такой «президент на каждый день», такой «мохер для бедных», для всех простых людей он символизирует вот уже третье поколение отечественных вождей. Когда-то, когда Елисей еще был ребенком, этот Глеб, говорят, сидел «за правду». Посадил его Андропов. Ненадолго и недалеко, кажется, куда-то на поселение, в Кузьминки, что ли… Потом выпустил, чтобы Глеб начал изображать критику власти и подготавливать перестройку и символизировать гласность. Потом Андропов умер, но вместо него через несколько человек пришел Горбачев, и «глеб» стал уже большим человеком. Отсюда мы его пишем уже с маленькой буквы. А почему с маленькой – потому что это уже стал не человек, а некое направление в обкультуривании широких масс инженеров-техников, гуманитариев-разночинцев, девиц-толстовок, которые хотели разбираться в политике и влиять на нее, сидя в своих университетских аудиториях, лабораториях, оснащенных на уровне каменного века, а также в дешевых грязных кафе.

Потом «глеб» стал называться «феб», а потом просто «еб»…Но это не имеет отношения уже к личности отдельного человека, это был уже бренд, обозначавший временную, лет на пятьдесят максимум, близость к политике партии и правительства, из которой приближенные желали извлечь правильное устройство своей грядущей жизни, а также жизни своих восьмерых детей от разных женщин.

Завидев Елисея в демократическом прикиде, лохматая масса из «еба» подняла головы от кружек с пивом, приветливо замахала ручищами, отчего стала похожа на большого осьминога.

Елисей мгновенно уловил стиль, царящий за этим столом, перестал молодцевато цокать копытами и стал загребать нижними конечностями, как человек, который весь истоптался по чиновным лысым коврам в поисках скудного пропитания.

-О-ох, - сказал он по-свойски, пожимая руки всем по очереди, мысленно пытаясь вспомнить неказистые фамилии друзей русской литературы, - здорово, братва.

Братва была явно польщена визитом солнца русской словесности в эту заплеванную харчевню. Елисею освободили краешек натертой до блеска скамьи, и он присел к работникам черного пиара, прижавшись к самому толстому из них потной ляжкой.

Все пили пиво и рассуждали о русской словесности.

Русская словесность в исполнении ребят из «еба» - это не Пушкин и не Достоевский, а то, что написали их товарищи по кружку, что одобрил сам «еб», и что издано ебовским издательством «О-па!». Обычно это нудные пояснения к загадочным местам из речей Путина. Чтобы получить заказ на такую книгу, надо очень долго ползать на брюхе и перед самим «ебом», и перед более старшими товарищами, чтобы они поняли, что ты окончательно свой человек. Тогда тебя выпускают на экран в детской передаче «Хочу все взять», и дают побороть какого-нибудь престарелого Голиафа, типа Александра Проханова. Еще один зачет, уже для узкого круга, например, в этом вонючем клубе, на политических дебатах с хилой оппозицией, и тогда новый партийный публицист готов к употреблению…

Елисей мучительно завидовал такому вот живому новоделу, мальчику Чудаеву (настоящая фамилия вундеркинда была другая. Не столь благозвучная, но кого это волновало, коли ему дали право разъяснять и комментировать темные места из речей президента!).

- Ну, что, пацанва, - произнес Елисей, ощущая мерзость фальши в своем рту, - выпьем за Чудаева, за его талант, ум…

- Честь и совесть эпохи! – с диким ржанием подхватила волосатая братва, и все чокнулись кружками.

- Да, мы пришли надолго…- задумчиво сказал тот, кто считал себя старшим в этой компании. – Фамилия его была Блогов, и он писал на своем блоге в ЖЖ верноподданнические приподнятые комментарии почти в ежедневном режиме.

- Мы пришли не надолго, мы пришли навсегда! – стукнул кружкой о выщербленный стол другой, маленький и по-юношески лысый. – Как КПСС правила страной 70 лет, так и мы будем править семьдесят…

- Семьсот! – засмеялся третий.

Внизу на сцене новый толкователь снов президента Чудаев вяло боролся с Ириной Хакамадой. Жюри болело за Чудаева, но спортсмен был так слаб, что, казалось, ничто не способно поднять его из гроба. Победить беззащитную Ирину можно было даже не стараясь, например, сказав безупречно выверенную фразу: «делая снисхождение к вашему возрасту…» Это была стандартная фраза, которой обучали молодых людей в «ебе», психологически опираясь на то, что на просторах России женщина, которой более тридцати пяти лет, уже не годится к употреблению, и нечего с нею церемониться. Фраза была многомерно обкатана и в статьях, и в публичных выступлениях, ее часто применял Жириновский – он знал, как надо бороться с женщинами. Но Чудаев телился и нечего такого не произносил, и в результате был близок к поражению от «бабушки русской демократии».

- Слишком интеллигентен, - буркнул Елисей, кивая на ненавидимого всей душою президентского комментатора, – тут надо жестче, не считаясь с приличиями.

- Ты, конечно, прав, брат, - подтвердил старший по званию, - но наш Чудик стал членом Общественной палатки, а это обязывает быть интеллигентом.

- О! – покраснел от зависти Елисей. – И когда это случилось?

- Сегодня. Это очень важно для нас для всех. Мы завоевываем позиции. Наше поколение должно заявить себя на всех уровнях.

- И заявим! – стукнул кружкой по столу маленький лысик.

И все чокнулись кружками.

Дискуссия внизу проходила по схеме, близкой к КВН. Приближался момент, когда можно было задавать вопросы из зала. Елисей готовился к этому моменту. Ведущий, нормальный мужик, из либеральных политтехнологов, должен был торжественно представить Елисея, как звезду новой литературы. «Если я представлю тебя, как нового Набокова – это пойдет?», - спросил ведущий Елисея, когда они договаривались по телефону. – «Ну, нормально будет, - согласился Елисей, - в будущем я отработаю».

- Мы тут на случай голосования залом, - вытирая пивную пену с губ, - сказал старшой из «еба». – Чтобы выиграть дебаты, надо привести с собой не менее девяноста человек. Увидев массу рук, колеблющиеся пойдут за большинством. Поэтому мы даже не слушаем, что там на сцене происходит. Наш выход – когда объявят голосование залом. Тут внизу каждый второй – это наши люди. Они всюду. В сортирах, в барах, в подвале – там тоже пьют и играют рок. Как объявят голосование залом, я скомандую по тихой связи – все прибегут сюда и поднимут руку. Все. И Чудик победит.

Потом выступишь ты, задашь Хакманде вопросик, типа:

- Почему вы так не любите мою родину? Что она вам сделала?

И все. Она в гробу.

- М-м-м- Елисей замялся, прежде чем сказать. – Кажется, эту фразу, «почему вы так не любите мою родину?» уже раз шесть повторил Абельцев на дебатах у Соловьева. Ну, когда Абельцев изображает секунданта Жириновского и доктора юридических наук…он всегда произносит одну и ту же фразу, эту вот: «За что вы так не любите мою страну?»

- Ну, и черт с ним. Кто такой этот Абельцев? Фраза-то хорошая, справедливая. Хакманда действительно не любит твою родину, у нее своя есть, ее родина – это суши-бар. Нам надо показать, что настоящие патриоты – это мы. А не какие-нибудь гнилые лимоновцы. Мы – за наше государство горой. С Путиным на груди. Наше оружие – это демократическое голосование.

- Ну, понял, понял…

Елисей низко наклонил голову над кружкой пива и тихо отрыгнул пивной дух, отдающий дрожжами.

- Ты какой вопрос задашь нашему Чудику? – спросил старшой Елисея. – Надо заранее подготовить ему остроумный ответ. Потому что Чудик не такой находчивый, как бы нам хотелось. Поэтому мы ему все пишем заранее.

- Я хотел его спросить, что бы он пожелал присутствующей здесь молодежи сделать сегодня вечером?

- Хм! Ха-ро-ший вопрос… И что же он должен нам пожелать?

- Я думаю, в свете инструктажа президента по повышению рождаемости, наш Чудик должен встать, вытянуть руку в зал и крикнуть: «Сегодня вечером порви свой презерватив и больше никогда не надевай его!»

- Жесть! – постановил старшой. – Сейчас мы передадим ему записку на сцену и задублируем по тихой связи, а то еще не поймет.

- Таак! Начинаем вопросы из зала, - ведущий беспомощно искал кого-то глазами.

- Давай, твой выход» - шепнул Елисею старшой.

Елисей схватил потной рукой протянутый ему микрофон.

Либеральный ведущий торжественно произнес:

- Слово предоставляется знаменитому писателю, автору романа «Зеленый горошек», бестселлера о новом поколении Елисею Елисееву. Ваше слово, Елисей!

- Я хочу спросить Чудинова, что бы он пожелал нашей молодежи сделать сегодня вечером, после этой замечательной дискуссии?

Чудинов встал, вытянул руку в зал и проникновенно сказал в микрофон:

- Придешь домой – порви свой презерватив и больше ни-ког-да не надевай его! Понял?

Зал одобрительно заржал. Послышались отзывы: «Супер!» «А он – классный!»

Ведущий посмотрел в темный зал.

- Ну, кто хочет задать вопрос Ирине Муциовне?

- А можно я? – неожиданно попросил Елисей, почувствовав кураж.

- Ну, конечно. Логично.

- Ирина Муциовна! За что вы так ненавидите мою родину? – сказал Елисей.

- Какую это «вашу родину» подозрительно спросила Ирина. – Вы где родились?

- Я? В Москве…

- А! Эту родину…- разочарованно произнесла Ирина. – Ну, вашу родину я не люблю за ее перенаселенность, за пробки на дорогах, загазованность. Впрочем, я и сама тут родилась. Поэтому мы с вами земляки.

«Облом», - решил Елисей.

- Ничего, все отлично, - подбодрил старшой. – Они ведь тоже, это, щи лаптем не хлебают.

- Та-ак! – ведущий снова обратился к залу. – Еще кто хочет задать вопрос господину Чудинову?

- Я! – коротко буркнул старшой в микрофон.

- Скажи, Чудинов, какой ты хочешь видеть нашу страну?

- Бескрайней империей от моря до моря! – четко без раздумья ответил Чудинов.

- Ну, а вы, Ирина Муциовна? – с долей иронии в голосе обратился старшой к невозмутимой Хакамаде.

- Европейской державой, в которой поезда ходят по расписанию, - ответила Ирина. – А ноги помыть я могу и дома в ванной, мне не обязательно мыть их в океане.

- Значит, вы голосуете за распад России? – без спроса продолжил старшой, явно нагнетая обстановку.

- С чего вы это взяли?- удивилась Ирина.

- Мы все про вас знаем…- с угрозой ответил старшой и сел на свое место.

Через минуту ведущий, который явно подыгрывал Хакамаде, объявил голосование жюри. Это был первый этап формирования общественного мнения. Потом следует голосование зала.

Жюри, которое состояло из представителей либеральных трудящихся, типа Алексея Венедиктова, деликатно разделилось: одна треть проголосовала за Чудика, а две трети – за испытанного бойца Иру. Но голосование жюри ничего не значит. Как и в случае передачи Соловьева «К барьеру!» оно демонстрирует только оторванность судей от основной массы населения. О, эта масса! Какая она, все-таки, прелесть! Как всегда неожиданно она голосует! Вот, когда у Соловьева сражались главный редактор издательского дома «Коммерсантъ» Андрей Васильев и владелец «Альфа-групп» Михаил Фридман. Ну, кто бы мог ожидать, что масса отдаст победу какому-то Фридману?

Старшой из команды «еб» уже сказал что-то тихое в маленькую трубочку йоки-токи, и через минуту и без того плотно набитый зал еще более уплотнился «одинаковыми с лица» политтехнологами. Они находили друг друга по значкам на груди. На темных футболках у них были белые значки-ромбики, будто у выпускников вуза.

- А теперь голосует зал! – объявил со сцены либеральный ведущий. – Кто у нас за Ирину Хакамаду?

- Поднялся лес рук. Несмотря на то, что зал был набит людьми из «еба», сюда приканала и либеральная шиза с рюкзачками за плечами. Они и голосовали за Ирину.

- Так, теперь голосуем за товарища Чудинова.

Политтехнологи не подвели: все те же, кто голосовали за Ирину, теперь подняли руки за Чудинова.

Ведущий присудил победу молодому члену Общественной палаты.

Компания за столом заказала еще пива и выпила за торжество политтехнологий.

Елисей чувствовал приятное возбуждение. Ребята не казались ему такими уж противными, как сначала. «Свои», - решил он.

Выпив еще по кружечке, политтехнологи потребовали счет.

И тут Елисей пережил небольшое удивление. Счет был копеечный даже по меркам этого грязного заведения, но волосатые политтехнологи долго препирались, кто сколько должен, и кидали на мокрый стол мятые сторублевки и десятки. Елисей немного подумал и решив, что если он заплатит за всех, это не будет слишком буржуазно, кинул на стол тысячную бумажку и сказал как бы извиняясь: «Ну, ребят, давайте я заплачу, у меня сегодня, можно сказать, боевое крещение».

- Это справедливо, - сказал старшой. – И тут Елисей четко вспомнил, как его зовут: Паша.- На следующей дискуссии главным участником будешь ты, а спарринг-партнера мы тебе подберем. – Хочешь, Ксюшу Собчак? Будет дико смешно. Только у нее последнее время такая манера: как только она понимает, что соперник сильнее ее, она присылает какого-то кривоногого перца, он важно карабкается на сцену, когда уже все собрались, и говорит: «Я пресс-секретарь Ксении Анатольевны, Ксения Анатольевна просила передать, что никак не сможет приехать в силу занятости. Она просила извинить ее». И все. Так она попыталась сорвать уже две дискуссии. Но, слава Богу, люди-то обученные, нормально подискутировали другие. Но ее надо проучить.

- Страшила…- жалостливо произнес Елисей.

- Вот именно! – засмеялся старшой Павел.

Когда политтехнологи стали отбывать в туалет, Елисей спустился вниз, намереваясь также отлить, а затем, поймав такси, уехать домой, потому что для своего клуба он не был должным образом одет.

И тут дорогу ему перегородил все тот же сенатор из Башкирии, или какой-то еще мурляндии. Он смотрел на Елисея крайне доброжелательно.

- Я и не знал, что вы большой писатель, - сказал сенатор примирительно. – Понимаете, я много читал в детстве. В юности уже много дрался. В институте организовывал стройотряды. В перестройку создал много кооперативов. Потом стал нефтяным трейдером. Заработал много денег. Читаю мало. Да и бессмысленно это. Все книги пишутся для других. А я хочу читать книгу, написанную для меня. Открыть утром, прочитать страницу…Можешь написать для меня книгу? Лично для меня.

Елисей удивился просьбе.

- Понимаете, такая книга, в принципе, есть. Это Библия.

- Знаю, знаю, - засмеялся сенатор, - но не читал. Она толстая, а времени нет. Напишите лично для меня книгу о моей жизни: что было, что есть и что будет. В единственном экземпляре.

- Realy?

- Ну, да. Я не хочу, чтобы кто-то еще эту книгу читал, кроме меня. Это будет моя книга. Я ее издам на свои деньги. И вам заплачу гонорар, какой скажете.

Елисей улыбнулся.

- Я вынужден отказаться от вашего лестного предложения по одной, но веской причине: мне не нужны деньги, мне нужна слава. А книга, напечатанная в единственном экземпляре славы не принесет.

Сенатор отшатнулся потрясенный.

- Как? Вы трудитесь не за деньги? То есть я хотел сказать, не ради денег? Никогда не думал, что, кроме денег, вообще есть стимулы к труду, тем более, к творчеству. Для меня существуют только деньги. Они, по Марксу, мерило всего. Мерило жизненного успеха, могущества.

- Да это чушь несусветная, - возразил Елисей. – Разговор с сенатором начал ему нравиться своим экзистенциальным содержанием. – Главное – это нащупать свой путь и идти по нему, не сворачивая. Тогда, возможно, каждый день будет счастливым…

- И вы лично можете похвастаться тем, что знаете свой путь и что идете по нему?

- Да, что вы, - потупился Елисей,- я ковыляю в потемках. Завидев свет, я бреду на него, и каждый раз оказываюсь не там.

- Та же херня, - сказал сенатор. – Я думал, что деньги дадут мне могущество, счастье и силу. А они мне ничего этого не дали. Есть более могущественные. Есть более счастливые. И сейчас я вообще запутался. Хочу на Тибет поехать, в монастырь.

- Да. Я завтра тоже ложусь… в монастырь, в общем-то.

- От этого дела отучаться? – и сенатор простодушно щелкнул себя двумя пальцами сбоку по горлу. Раздался булькающий звук.

- Нет, этим я не грешу. Этим давно никто не интересуется. Разве первоклассники только.

- Интересно…Наркота, что ли, заела?

- Да, что вы, как можно было такое подумать…- Елисей покраснел. – Это буржуазный порок. А я – пролетарий. Нет, я ложусь лечить почки. Камни у меня.

- А…разочарованно протянул сенатор. – Жаль. Можно было бы вместе махнуть на Тибет. За смыслом жизни. Я бы оплатил поездку.

- Спасибо.

Елисей крепко пожал сенаторскую лапу. И тот вернулся к своей даме, госпоже Забияки, которая морщась пила кислейшее шампанское Дон Периньон за 500 баксов бутылка.

Едучи домой в такси, Елисей вспомнил, что у бедного сенатора на днях экологическая полиция арестовала дом на берегу водохранилища, ссылаясь на то, что дом стоит в водоохраной зоне, слишком близко от водохранилища питьевой воды, из которого запитывается вся водопроводная система Москвы. Дом днями должны были снести под корень. А оценивался он в 47 миллионов евро.

«Интересно, из чего был построен дом сенатора, чтобы стоить такие деньги?» - задумался Елисей и незаметно уснул.