КАК Я ДЕЛАЛ РЕВОЛЮЦИЮ В КАЗАХСТАНЕ
11 Марта 2002

• Версия для печати

Вот уже более полугода сидит в "Лефортово" Эдуард Лимонов. Скандально известный писатель и лидер Национал-большевистской партии, на фоне других "крутых радикалов" считался фигурой чуть ли не декоративной. Однако первым за решетку угодил именно он, а не какой-нибудь "фюрер" в черной форме. Скоро материалы его дела будут переданы в суд. Чем же писатель так напугал правящий режим? Я, участник и очевидец событий, повлекших за собой арест Лимонова, представляю вам правдивую картину.

Окончание. Начало в №2.

Коренные алтайцы - это четыре тюркских племени, объединенные в один этнос, они обладают медным цветом кожи и монголоидными чертами лица. Алтайцы являют собой типичный образец так называемых малых народов и между тем в корне отличаются от таковых. Простодушие и наивность у них сочетаются с поразительной хитростью и четкостью мышления. Гостеприимство их не знает границ, но пришедшего со злом ждет незавидная участь, потому что законов в тайге нет. Алтаец так спрячет труп обидчика, что не найти и за сотню лет.

Страшная беда для алтайцев - пьянство. Как и у других малых народов, в крови у алтайцев отсутствует фермент, расщепляющий алкоголь. Отсюда - и месячные запои, порожденные ужасом перед неминуемой расплатой. При этом пьют большинство мужчин и огромный процент женщин. При Советской власти водка завозилась сюда в очень маленьких количествах, и эта проблема не стояла так остро. Теперь же алтайцы спиваются целыми селами, от мала до велика. Пьяные алтайцы очень агрессивны и непредсказуемы, однако когда они трезвы, нет более милых и добрых людей.

Обычаи у них очень любопытны. Например, принято называть детей всякими неприличными и неблагозвучными именами - чтобы их не украли духи. Например, я знал одну очень милую девушку с именем «Собачье дерьмо». Девушки обязаны хранить целомудрие до помолвки, после чего им дается год, чтобы «нагуляться» и приобрести необходимый для супружеской жизни опыт. Это мне рассказала одна девушка из какого-то очень знатного алтайского рода потомственных зоотехников, помолвленная с механизатором, только что вернувшимся из Бурятии, где он оттачивал свое искусство шамана (традиционно считается, что самые сильные шаманы в Бурятии). Эта традиция лично мне очень понравилась, я поспешил ею воспользоваться и помочь шаману в его будущей семейной жизни.

Вообще на Алтае шаманизм причудливо сочетается с христианством, которое алтайцы формально приняли. Существует три комплекса проблем, каждым из которых ведает соответственный «специалист»: шаман, русская бабка и православный священник. Последний - это тяжелая артиллерия, к нему обращаются, когда уже совсем одолевают духи, коты говорят человеческими голосами и медведь каждую ночь заламывает бок корове. Бабка снимает сглаз, возвращает неверных супругов и кодирует от алкоголизма. Шаман же ведает погодой, удачной охотой, а также договаривается с духами (в отличие от священника, который их изгоняет). В духов здесь верят практически все, в том числе и русские.

Здесь живут и рериховцы. Николай Рерих, который тут много путешествовал, был честным советским чекистом, неплохим художником и прекрасным исследователем. Выдающийся человек мог позволить себе маленькую слабость - он был мистиком, общался с безумной мадам Блаватской и искал Шамбалу. Это - священный скрытый город в буддизме ламаистского толка, который находится где-то в горах и открывается лишь избранным и просветленным. У местных старообрядцев, между прочим, есть легенда, что на знаменитой и красивейшей горе Белуха находится русский аналог Шамбалы - Беловодье. Очевидно, сопоставив две легенды, Рерих пришел к выводу, что Шамбала-Беловодье, или, как их еще называют, Китежград, следует искать именно здесь и что земля здесь священная.

Учению Рериха до сих пор предано немало адептов, которые боготворят его и почитают как святого. А вот алтайцы Рериха ненавидят. С начала 1970-х годов со всего Советского Союза сюда каждый год съезжаются десятки тысяч рериховцев. Сотни остаются здесь навсегда. Люди эти хотя и весьма странные, но, как правило, образованные. Поэтому, оседая здесь, они быстро находят работу и без проблем двигаются по служебной лестнице. На сегодняшний день весьма ощутимый процент руководящих должностей принадлежат рериховцам. Главврачи, директора школ, юристы и даже зачастую политики отправляются время от времени в горы искать Шамбалу и соединяться с космосом. Можете представить, чему учат в школах под руководством такого директора и какими методами лечат в больницах такие врачи.

Таким образом, район фактически находится в руках сектантов. Кроме того, по окрестностям горы Белухи постоянно бродят и приезжие «рерихнутые», роют землянки и совершают различного рода обряды и богослужения, что не лучшим образом сказывается на уникальной природе этих мест.

Впрочем, помимо рериховцев, здесь часто гостят и многие другие религиозные деятели. Мы побывали в гостях у знакомых алтайцев в одном горном селе центрального Алтая (специально не указываю названия, чтобы оградить их от паломничеств). На их родовых угодьях побывали ламы с Тибета, в одной небольшой долине они якобы нашли еще одно священное место - Центр мира (точка, равноудаленная от трех океанов), установили там свой обелиск, поставили юрту. Теперь туда съезжаются ламаисты со всего света в поисках того же самого просветления. Добрые алтайцы не могут отказать этим верующим, и вынуждены отдавать им значительную часть своей земли.

Не понимают они, что ламы, изгнанные из Китая товарищем Мао и оставленные таким образом без паствы, сейчас активно ищут новые «рынки сбыта», и ослабленные после падения Советского Союза земли Сибири и Алтая - это наилучшее место для внедрения здесь ламаизма.

Несостояшаяся база революции

Вот в такую местность поселились мы, москвичи, да еще и писатель с мировой известностью - готовить базу для революции.

Через неделю о нас не знали лишь одни казахские пограничники. По легенде, писатель приехал на Алтай для того, чтобы писать здесь книгу, а мы были сопровождающие, потому что «одному в наше время в тайге нельзя». Но в это местные верили с трудом, подозревая нас в добывании золота, соболиных шкурок, кедрового ореха, золотого корня и т.п.

Травник Пирогов, у которого мы нанялись охранять хутор, тоже заслуживает отдельного описания. Среди местного населения он получил прозвище «Распутин» - за практику народной медицины и неуемную любовь к женскому полу. Мужичок с ноготок, он пылает страстью ко всему большому и глобальному и просто обожает свой бульдозер, на котором проводит большую часть свободного времени, делая в тайге дороги. Местных девушек он завлекает к себе на хутор, обещая мелкую работу - подоить корову, например. После чего спаивает девушку, а сам, напившись отвара золотого корня (прекрасного средства для поддержания потенции), овладевает легковерной.

Иногда девушки, предварительно пошарив по его карманам, сбегают от него, не оправдав ожиданий. На следующий день после этого Распутин бывает в крайне неприятном для окружающей природы расположении духа: швыряется палками в собаку, корову и лошадь, а потом залезает в бульдозер и начинает делать дороги в тайге.

Найти с ним общий язык оказалось непросто, однако денег за охрану мы у него не просили и шифер с крыши бани не пропивали, поэтому он нами остался вполне доволен.

Так и прожили мы в тайге полгода. Все было, как в старых советских песнях о геологах и романтике таежной жизни. Засаленные книжки из сельской библиотеки, самодельные шахматы и потертые карты кое-как скрашивали наш досуг, которого с каждым снегопадом становилось все больше. Кто жил в тайге зимой, тот знает, что делать там в это время абсолютно нечего. Лимонов уехал в Красноярск писать книгу об Анатолии Быкове, и она вышла весной 2001 года, а мы с тремя товарищами целиком предались выживанию в тайге.

Иногда к нам на пасеку забредали охотники, чабаны, скотники, табунщики и участковый. Последний пил чай с лепешками, жаловался на службу: «У вас, в Москве, говорят, участковые по пятьдесят баксов в день получают». Потом делал нам предупреждение «за проживание без регистрации в урочище реки Кулунгушка» и удалялся в снега на тракторе «Беларусь» с ковшом. Остальные приезжали без особого шику, на лошадях. Иногда - спящими по причине легкого алкогольного опьянения. Иногда приезжали по делу, обменять мясо на водку, иногда - просто в гости.

С одним гостем мы особенно подружились. Чабан Чекелей, личность весьма неординарная, имел в жизни три ярких эпизода: службу в ракетных войсках, отсидку за кражу барана и общение с проститутками в райцентре. Об этом он мог рассказывать часами и неограниченное количество раз. Но мы особенно любили его рассказы про охоту. При этом Чекелей изображал в лицах себя и медведя, угрожающе рычал и издавал предсмертный медвежий хрип. Любил взять стекло от керосиновой лампы и дуть в него. Получался звук, очень похожий на волчий вой, на который тут же откликались все окрестные волки, а мы, надо сказать, жили совсем недалеко от волчьей тропы. Как-то раз, увидев на столе книгу в потертом переплете, он поинтересовался, о чем она. Я принялся объяснять: «Отличная книга, про тайгу, «Угрюм-река» называется...». «Знаю, знаю, - перебил он, - про Анфиску».

Часто заезжали мараловоды или «ковбои» - так называют их здесь. Их мараловодческое хозяйство находилось неподалеку. Марал - крупный олень, рога которого (панты) обладают целебной силой. Китайцы скупают их в неограниченных количествах и делают из них пантокрин, лекарство от импотенции и еще чего-то. Стоит ли говорить, что за счет этих пантов живет вся республика, а маральник (так здесь называют мараловодческое хозяйство) - это вожделенная мечта всех грабителей. В Америке каждый мальчишка в детстве мечтает ограбить банк, здесь же - маральник и, нагрузив машину бесценными рогами, унестись к китайской границе.

Незадолго до нашего появления в этих местах произошло одно такое ограбление, однако «УАЗ» злоумышленников банально завяз в грязи уже на выезде из республики. Поэтому маральники очень тщательно охраняются, «ковбои» с ружьями несут неусыпную стражу над колхозным достоянием. Отлучаться по ночам с маральника они не имеют права, и за спиртом в деревню зачастую приходилось ездить нам.

Нас, кстати, поначалу принимали именно за грабителей маральника, на ружейный выстрел к оному не подпуская. Но потом встрепенувшиеся, наконец, спецслужбы Казахстана провели блестящую операцию, в результате которой мы с мараловодами подружились. Засланный под видом продавца водки казахский суперагент с раскосыми и жадными очами, подпоив мараловодов, погрузил их на «УАЗ» и привез к нам с целью познакомиться и узнать, что мы за люди такие и чего нам в тайге надобно. На самом деле он коварно похитил у меня детектив «Человек с золотым пистолетом» из серии про Джеймса Бонда, в глянцевой обложке, на которой хорошо сохраняются отпечатки пальцев. Потом, правда, он напился своей водки с председателем мараловодческого колхоза и одним из бригадиров, все им разболтав. Сколько я ни пытался привлечь к этому вопиющему факту внимание допрашивавших меня следователей ФСБ, международного скандала раздуть из этого не удалось. Но с мараловодами мы все равно подружились и приобретали у них маралятину по цене 7 руб. 50 коп. за кило.

В общем, место для партизанской борьбы порабощенных русских против казахских националистов было практически идеальным. И мы, надо сказать, тогда еще думали, что кое-кто в московских верхах нас поддержит в таких вот операциях.

Крах операции

К Новому, 2001 году нас сменили на пасеке другие ребята, а мы поехали проходить курс реабилитации в Москву. После лишений таежной жизни хочется простых радостей. Паровое отопление, горячая вода, газовая плита, магазины - все это вещи, которые после полугода жизни в глухих чащобах вызывают искреннее изумление. Каждое утро тебе приносит безумную радость - не нужно идти врубаться в полуметровый лед в поисках воды, не нужно рубить на морозе дрова, чтобы отопить выстуженную за ночь избушку, не нужно отрубать от замороженной туши марала кусок мяса на обед. Врубаться, рубить, отрубать - все в тайге делается топором, без топора не выжить, а в городе к этому инструменту не притрагиваешься годами. В тайге банку тушенки можно обменять на 2-3 килограмма мяса, тушенка большая роскошь. Возможность быстро сварить суп, не варя предварительно в течение двух часов мясо, для таежника большая экономия времени, своего рода фаст-фуд.

В марте 2001 мы вместе с Лимоновым опять отправились на Алтай. К тому времени стало окончательно ясно, что ФСБ на наши действия сквозь пальцы смотреть не будет. Мы поняли, что ошибались насчет поддержки «сверху», на которую мы по известным нам соображениям рассчитывали. Наружное наблюдение велось за нами откровенно, «топтуны» мозолили глаза беспрерывно, постоянно производились обыски и личные досмотры, однако ничего существенного не находили.

«Вихрь-антитеррор!», - произносит человек в штатском, и тебе уже лезут в карманы, листают записную книжку, считают деньги. Так у меня изъяли письменный отчет Лимонову о проведенной в Казахстане работе, которым на меня потом уже сильно давило следствие.

В это же время в различных регионах РФ были арестованы ребята из нашей партии, у них было изъято несколько единиц АК (автоматов Калашникова) и две пачки армейской взрывчатки. То, что органы будут искать связь этих людей с Лимоновым, было очевидным. В таких условиях мы и отправились последний раз на Алтай.

Что в тот момент собирался делать Лимонов, для меня остается загадкой. Было ясно, что продолжать в этой ситуации какие-либо активные противозаконные действия, по меньшей мере, неблагоразумно. И мы просто ехали на Алтай, где нас уже ждали четверо человек, зимовавших там.

На вокзале в Новосибирске нас встретил сводный отряд милиции и ФСБ и, препроводив нас в вокзальное отделение милиции, начал обыск. Что уж они искали? Но поиски успехом не увенчались. Потому что только полный идиот возит с собой оружие в такой ситуации. Нас просто сфотографировали и отпустили. Приезжаем в Барнаул. Тут «наружка» следует за нами постоянно, контролируя и, как впоследствии выяснилось, фиксируя каждый наш шаг.

Наконец, выбираемся в горы и, не обнаружив за собой «хвоста», в первый раз вздыхаем свободно. В горах все еще продолжалась зима, снег не собирался таять, и передвижение на автомобиле крайне затруднено. Шестого апреля 2001 года мы все же добрались до нашей пасеки, найдя там заметно одичавших и поздоровевших зимовщиков. Общались до ночи, обсуждали интерес к нам правоохранительных органов. Вспомнилась фраза Лимонова: «Все у нас получится, если не помешают в самом начале».

Наутро, 7-го числа, в дом ворвались солдаты. Окончательно просыпаюсь, уже стоя на коленях в снегу, с руками за головой. Вокруг толпится около тридцати вооруженных до зубов солдат, не считая оперативно-следственной группы. Из леса подтягиваются сидевшие в засаде - в белых маскхалатах, некоторые со снайперскими винтовками. Их автоматы снабжены подствольными гранатометами. Командиры явно готовились к небольшой войне, операция захвата была проведена без сучка и задоринки людьми, поднаторевшими в подобной работе в Чечне. Вот так бы Басаева ловили...

Ну, а о том, что было после, и вспоминать противно. Мы испытали на себе лучшие методы ведения допросов - перекрестные, ночные. И даже так называемый «демократический допрос». Это когда опера просто разговаривают с тобой о совершенно посторонних вещах, но голова после нескольких часов такой обработки так пухнет, что начинаешь делать ошибки, путаться.

Главное при этом помнить две вещи. Первая и главная: не принимать ни в коем случае предложения писать «чистосердечное признание» или же оформлять «явку с повинной». После такого признания уже нельзя отказаться от данных дознавателю или следователю показаний, в той части, которая подтверждается фактами, изложенными в «чистухе».

Вторая: без адвоката лучше вообще не давать никаких показаний, тем более в таких запутанных делах, как, например, наше. По факту данных показаний следствие затем решает, по каким статьям предъявлять обвинение, никто не может предусмотреть всего.

Кошмар допросов продолжался сутки, сначала непосредственно на пасеке, затем в райцентре Усть-Коксе. Особых методов ведения допроса ко мне лично (не буду грешить против истины) не применялось, однако было несладко. Чего стоит хотя бы состояние человека, осознающего, что любая его ошибка может привести к тюремному заключению лет на пятнадцать! Я первый раз в жизни задумался о том, как хорошо иметь семью, детей, в общем, о презираемых мною до того «обывательских» ценностях. Потом вообще перестаешь думать о своем бедственном положении, включаются какие-то защитные механизмы, как у Пьера Безухова: «...они хотели лишить свободы меня, мою бессмертную душу...».

Наутро нас вывезли во двор одного непримечательного дома, служившего временным штабом ФСБ в Усть-Коксе. Там нас выстроили в линейку и, предъявив обвинение Лимонову и Сергею Аксенову в организации покупки оружия, официально арестовали их. Аксенов якобы непосредственно организовал закупку тех АК, с которыми были задержаны члены партии. Остальным же, включая меня, было прочитано краткое назидание. После этого, к великому нашему изумлению, мы были отпущены под обещание покинуть Республику Алтай в 24 часа. Лимонова же и Аксенова в спешном порядке доставили в столицу республики Горно-Алтайск, откуда самолетом переправили в Москву, в Лефортово.

Жизнь Усть-Коксы постепенно начала приходить в норму. Милиционер из местного КПЗ, выводивший нас с утра в туалет и по случаю даже надевший залежавшийся в сейфе автомат, предложил нам купить меду.

Фактически это был первый день весны, мы наслаждались свободой и думали о наших друзьях, которым повезло меньше.

Артем АКОПЯН